«К сожаленью День Рожденья только раааааз в гооооду»- пел крокодил по кличке Гена в мультфильме про коричневое плюшевое существо с ушами размером в две головы. А я, маленький темноволосый мальчик в клетчатой рубашке, с ним категорически не соглашался. Понятия не имею, почему в то утро на единственном канале, что показывал наш старенький телевизор, крутили советские мультфильмы, но отношения у меня с ними не заладились сразу же. Может потому, что зубастый хищник, играющий на гармони и распевающий песенки, не вызывал к себе должного доверия, или потому, что в день рождения я по обыкновению чуть более скептически, чем обычно, был настроен ко всему меня окружающему. Но понаблюдав за сиим зоопарком с 10 минут и безуспешно потыкав кнопки переключения каналов, я махнул на телевидение рукой и запустил в видеопроигрыватель, который, к счастью, еще не успели продать мои «обожаемые» родители, VHS-кассету с одним из первых сезонов «Симпсонов». Единственный подарок, полученный мною в этом году от одноклассников.
Дни рождения я никогда не любил. Даже тогда, когда все в моей жизни было, кажется, мирно и спокойно, я не радовался наступлению 26 марта. Лишь  какой-то щелчок отмечал в голове, что теперь тебе не 23, 25, 27, 30, а на год больше. А с тех самых пор, как над моей жизнью навис Дамоклов меч в виде контракта Кэт, так и вовсе – дни рождения я стал ненавидеть. Очередное напоминание о том, что мы не властны над временем, и отведенный нам срок сокращается день ото дня. Ненавижу, когда что-то вырывается из-под моего контроля. Хотя, если подумать, время никогда не было в моей власти… Но я предпочитаю не задумываться лишний раз о прошлом, и тем самым ненавидеть любое напоминание о его быстротечности еще сильнее.
- Целых 32!- радостно верещала Кэт с утра пораньше и тащила меня спросонья на кухню поглощать омерзительно жирного сладкого монстра.
«А в 35 я умру»- спокойно заканчивал про себя фразу, плетясь за женой без особого энтузиазма. Перспектива вставать ни свет, ни заря лишь для того, чтобы есть покупной торт, которые я, к слову, терпеть не могу, ничуть не прельщала. Но еще больше не прельщал меня повод всей этой суматохи. Загорелась бы Кэт идеей отметить еврейскую Пасху, я бы и то проявил больше участия к этому делу. Может быть, приобрел бы себе даже такую маленькую шапочку и отрастил бороду. Чем бы жена не тешилась, как говорится.
- Кэт, да не стоило. Да поспали бы еще, посмотри, ночь на дворе,- отчаянно отнекивался я, но разве ее остановишь? Вон уже и чайником зашуршала, и монстра из холодильника вытащила. А меня отправила в ванную. Будто это поможет мне избежать незавидной участи.
Я успел лишь захлопнуть за собой дверь, как вдруг услышал крик Кэт с кухни. В первую секунду попросту не поверил своим ушам. Отошли воды?! Нет, я, конечно, не отказался, если б что-нибудь вдруг помешало Кэтти, но не таким же образом! И вообще, до родов еще два месяца, как так вдруг у нее могли отойти воды?!
Секундное замешательство и вот я уже в гостиной, звоню в скорую. Потом усаживаю Кэт на диван, подкладываю ей под спину подушку. Бегу в спальню, хватаю первые попавшиеся джинсы, футболку и какое-то платье для Кэт. Нет времени паниковать и трепаться, нужно срочно собрать все необходимое.
- Схватки уже начались? Тебе больно?- задаю я вопросы, застегивая платье на Кэт. Ощущение, что это наши десятые роды. До такой степени спокойным и собранным я выгляжу со стороны. Хотя на самом-то деле нихрена я не спокоен. Просто знаю, что сейчас мне нужно сделать все необходимое, собрать нужные вещи, документы, деньги и все это в кратчайшие сроки.
- Позвонить никому не надо?- бросаю я через плечо, складывая заранее купленные шапочки, распашонки, пеленки, соски в походную сумку. Ловлю себя на мысли, что, черт, я переживаю за то, как пройдут роды. И у моих переживаний есть вполне резонные основания. Стоит только вспомнить, как прошли первые роды Кэт, и наших малышей увезли куда-то на опыты. Хоплесс, конечно, не Озвальд, но не многим уж лучше.
- Может позвонить этому твоему… как там его?..- мой голос звучит совершенно непринужденно, будто разговоры об «этом, как его» в подобном ключе, не дикая редкость. Будто не я на свадьбе дочери посоветовал «этому, как его» трахнуть мою жену, да поскорее. Но он, черт побери, доктор. У него есть связи в больнице. Нет, вы слышите меня? Да я блять в панике, если подумываю обратиться за помощью к этому петухообразному.
Скорая приезжает прежде, чем Кэт успевает что-либо ответить. Молодые медбратья усаживают мою жену в кресло, я в спешке закрываю квартиру на ключ.
- Схватки уже начались, мисс? Какой промежуток между схватками?- задает дежурные вопросы медсестра, когда мы на всех порах несемся в больницу.

Стандартные вопросы, дежурные фразы и улыбки. Да и с чего бы им проявлять участие? Для них это лишь очередной вызов, очередная роженица, очередной младенец, не достойные более чем заученных вопросов, советов и телодвижений. Здесь мы с ними по разную сторону баррикад. Странно, ведь обычно это я остаюсь равнодушным, когда кто-то вокруг сходит с ума, я не уделяю должного внимания тому, кто в нем остро нуждается. Но ведь они, мать их, медработники! В конце концов, им платят деньги за спасение человеческих жизней, и они обязаны делать все, чтобы пациенты чувствовали себя комфортно. Ведь я не прошу невозможного. Не нужно плясать шаманские танцы с бубном, ну нужно выслуживать передо мной, проявите хоть чуточку внимания к Кэт. Подбодрите словом, улыбкой, не вызубренными наизусть, а идущими от сердца. Я не хочу, чтобы люди, которым совершенно плевать и на Кэт, и на ребенка, принимали участие в его рождении. Не хочу, чтобы в столь важный для нас день моя жена находилась в дежурной атмосфере конвейера и чувствовала себя очередным успешно выполненным заданием в ряду подобных у этих людишек. И почему я не отвез ее сам? Зачем вызвал скорую? Сработал какой-то сиюминутный рефлекс прежде, чем я успел подумать, что мог бы все сделать без чьей-либо помощи.
Наконец мы добираемся до больницы. Высокое современное здание с кучей окон. Надеюсь, они все здесь отреставрировали, ведь, помнится, в первый и последний мой визит сюда одна девчонка подорвала несколько кабинетов. После того, как зашила мне рану на голове. Даа, то были не самые приятные ощущения.
Кэтти сажают в кресло, и я сам везу ее в холл, отказавшись от предложенной помощи медбратьев. В больнице нас уже ждут. Провожают до палаты, осматривают Кэт. Снова задают дежурные вопросы, просят меня поставить пару подписей и, в конце концов, оставляют в палате вдвоем, наедине с усиливающимися схватками. Я сижу на стуле рядом с кроватью Кэт, положив руку ей на живот. Пытаюсь хоть как-то подбодрить фразами вроде «еще чуть-чуть и все это кончится», «все будет хорошо, потерпи немного». Не помогает. А Кэт, хоть и молчит, но взгляд ее преисполнен сарказма на такие вот мои высказывания. Даже представить не могу, что она сейчас чувствует. Мне много чего в жизни довелось испытать, но вот живой человек из меня прежде не вылазил. Не думаю, что это приятно.
Время тянется неимоверно медленно. Мне кажется, что прошла целая вечность прежде, чем Кэт была готова к родам. А когда ее увезли в родильное отделение, началось, пожалуй, самое интересное за весь день. Я прежде не обдумывал перспективу присутствовать на родах, ведь и родов я не ждал раньше, чем через два месяца. Но за то время, что Кэт провела в своей палате, я решил для себя, что пока наш ребенок не родится, от жены не отойду не на шаг. Довольно с меня первых наших родов, когда и детей увезли, и меня даже к Кэт не пускали, да и ее поставили перед фактом, что малышей ей отдадут лишь в том случае, если она подпишет согласие на эксперимент. Хоплесс же не так далеко ушел от Озвальда. Понятное дело, что допустить похожу ситуацию с этим ребенком я никак не мог. Однако доктор, заведующий родильным отделением, мало того, что не предложил мне присутствовать на родах, как обычно это делают во всех нормальных городах Америки, так еще и не на шутку удивился, услышав о моем желании.
- У нас так не принято, мистер Абрамс, - спокойно вещала черноволосая дама в очках, - Подождите в приемной. Мы оповестим Вас, когда ребенок родится, и через пару часов после Вы сможете навестить жену.
Не на какие мои ухищрения, просьбы и требования врач не велась. А Кэт тем временем начала рожать, и я уже сам понимал, что проникнуть к ней в самый разгар всего действа мне вряд ли удастся. Я бы мог, конечно, применить силу, но очередное заключение под стражу было бы не лучшим подарком для Кэтти в день рождения нашей дочери. Пришлось ждать там, где велели, изредка кидая уничижительные взгляды в сторону кабинета врача…
… - Мистер Абрамс, проснитесь, - сквозь сон донеслись до меня слова.
Я резко сел в кресле, не понимая, как вообще мог уснуть в такой ситуации.
- Что случилось? Что-то случилось?! – вскочил я на ноги.
- Все закончилось хорошо. Ваша жена и ребенок в порядке. Они сейчас отдыхают, Вы можете увидеть их позже. И да, поздравляю, у Вас девочка.
- Девочка… - эхом произнес я последнее слово, не веря своим ушам, - Девочка. Девочка!
Должно быть, мое лицо просияло в этот момент, потому что доктор понимающе улыбнулась и, сказав напоследок, что к Кэт можно не раньше, чем через два часа, оставила меня одного.
«Девочка!!! У меня дочь!!!»- мысленно ликовал я, нарезая круги по приемной. Я был так возбужден от внезапно нахлынувшего счастья, смывшего все тревоги и волнения, что не мог сидеть на месте. Я всегда хотел именно дочь. Маленькую, хрупкую и нежную, такую же, как Кэт. Которую не нужно будет учить защищаться от окружающего мира, ведь это я должен ее оберегать. Я хотел дочь и в первую беременность жены, наверное, в тайне мечтал о ней и сейчас. В первый раз я получил полный набор – о чем еще может мечтать родитель? На этот раз я вновь именно то, что хотел.
С трудом я дождался назначенного времени, когда Кэт разбудили кормить малышку и меня пустили к ней. Я вошел в палату и, клянусь, чуть не расплакался, когда увидел на руках у Кэт крошечную девочку в бежевом чепчике.
- Это лучшее, что ты могла сделать для меня в этот день. Лучшее, что ты могла сделать когда-либо.
Я касался крошечных пальчиков и чувствовал, как малышка цепляется за мою ладонь сквозь сон, и никак не хочет меня отпускать. Она была такой крохотной, такой хрупкой, но сила, с которой девочка ухватилась за мою руку, была самым сильным, что могло быть в столь маленьком человечке.
- Я люблю тебя, - мои губы коснулись прохладной щеки Кэт. Это уже стало традицией, говорить ей о любви, когда она дарит мне детей, - И люблю ее. Больше всего на свете…
… Так, взявшись за руки, мы сидели в палате до тех пор, пока доктора не забрали малышку. Ей был необходим особый уход, ведь наша девочка родилась недоношенной. А это значит, что и оставаться в больнице им с Кэт придется несколько дольше. Я надеялся, что за то время, что жена пробудет здесь, мне удастся порешать все проблемы. Ну, вы сами знаете, какие проблемы. На сегодня же мне разрешили остаться ночевать в палате Кэт.
- Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил я, когда мы остались вдвоем, - Тебе надо как следует отдохнуть. Ты заслужила небольшой отдых здесь, в больнице. Ведь когда я заберу вас домой, об отдыхе можно будет надолго забыть.
Я улыбаюсь, и Кэт улыбается мне в ответ. Я помню те сумасшедшие деньки, когда Тиф и Мэтью были крошечными. Но на этот раз все будет по-другому. Нас ждут не дни, а целые месяцы, годы, когда наша дочь будет крохотным существом, нуждающимся в постоянной заботе.
- И пока ты еще не спишь, Кэт, я все же хочу поговорить об имени. Не думай, что написав об этом в Сети, ты избежала разговора. Абигейл. Кэт, ну как тебе только в голову могло прийти это?