Самолеты после стольких лет абсолютной тишины они вновь появились в небе над городом. Ловишь взглядом его, глаз отвести не можешь. Огромная ревущая машина, никогда вблизи не видела, хотя, на самом деле может и летала даже, кто его вспомнит. Память ускользает, не позволяя приблизиться к тому моменту, странное перемещение. Помнишь салон, где последнюю набивали… Но крылья блестят и все мысли растворяются в пространстве. Самолет, его рев, раскатистым громом идет по острову. Такой…бездушный. Он летит, под его крыльями расстилается мир, но для него никакой разницы нет. Океаны, города, тысячи людей, а он безразличен, ему все равно, верный только руке пилота он двигается туда, куда считает нужным его повелитель. Выдыхаешь шумно, с восторгом, не имеет никакого значения самостоятелен ли он, или повинуется чьим-то движениям. Дело совершенно не в этом, просто он может пересечь земной шар вдоль и поперек. Может достичь самых отдаленных точек мира, это так сладко…это словно в сказке оказаться, на несколько мгновений прикрывая глаза увидишь, что происходит в совершенно иных странах. Это кажется наваждением, так хочется…безумно хочется…и нет, нельзя, никогда нельзя. Ты не покинешь этого места, никогда, можно сколько угодно вот так вот пялится в облака, ловить взглядом эти блики, мечтать, наслаждать. Можно сколько стремится к этому, но ты точно знаешь – все бесполезно…и не в документах дело, можно попытаться туда пробраться даже, но…ты уже никогда не найдешь себя. Цирк уехал, никого из тех людей, которых ты помнишь, никогда уже не найти. Они умерли, наверняка, почти все уже давным-давно состарились и умерли, сколько им было, когда ты жила с ними в возраста семи лет…им было…под тридцать может? Черт, ты даже этого не знаешь…Как хорошо что, не светит даже попытка разобраться, ведь каждый раз ты увязаешь с этим еще немножечко больше, скоро птичка зачахнет. А он заходит на посадку, великолепный, холодный, как и все что теперь норовит окружить тебя. Свист, гул, гам…ты достаточно далеко для того чтобы оставаться невидимой для всех, ты недостаточно близко для того чтобы иметь возможность различать лица. Так…просто видно, что когда он замирает, начинают выходить люди. Их так много, из этого железного монстра выходит слишком много людей. Постепенно, они заполнят остров, вот уже совсем скоро ты не будешь знать куда деться от этого массива. Но пока…пока это интересно, это так любопытно – новые люди. Они все суетятся как муравьи рассаживаются по такси, все спешат куда-то. Интересно туристы или новые жители, доведется столкнуться или они так просто пройдут по касательной? Только…взгляд цепляется – эта фигурка, она какая-то совершенно иная, она не торопится, не суетится ну вот знаете как девицы встретив мышку…нет – расслабленная, словно только что из дома на прогулку вышла. Ты всегда их любила, неосознанно выделяла таких вот из толпы. Тех кто не желает просто двигаться, кто не впадает в единый ритм, позволяет себе жить именно так как сам того хочет. Может это иллюзия, но так хочется проверить свою догадку. Будет ли она действительно идти за своими течениями или же на самом деле спешит куда-то. Это само провидение, что она проходит мимо того дома, где ты притаилась. Словно подсказка, если хочешь – проверь уже наконец. Крадешься за ней, вторишь каждому шагу, медленно, но верно приближаешься стараясь не упустить из виду. В этом городе теперь нужно скрывать, если кто-то увидит, что ты одна из лабораторных кроликов, наверняка сдадут, но это слишком сложно – постоянно помнить об этом. Да и напоминать к тому же некому… Вот и крадешься себе постепенно вторя ее маршруту, перебираясь с крыши на крышу. Они постарались – хирурги, старатели, смогли подарить тебе хоть что-то выгодное. Тонких проводов достаточно для того чтобы перебираться с одной площадки на другую. Оглядывается…ну надо же, неужели чувствует, да быть этого не можешь. Ты же вон как высоко, Фанни, а она там…внизу, яркая фигурка на фоне серых стен. Остальных отчего-то не замечаешь вовсе, хотя может их и нет? Может не отсеиваешь ничего…просто улицы – пустынны? Она изучает, наверное в первый раз здесь, а ты можешь изучать ее сколько влезет. Только людей становится все меньше и не сразу замечаешь, это она сама – словно специально выбирает эти пустынные улочки. По краю крыши, ты никогда не боялась высоты, а уж тем более не считала, что это вообще возможно – упасть. Шаг, еще один… Ах… По сознанию дробью бьет, ты все видела это. Ты уже видела весь этот путь. Словно фильм, который Лу показывал однажды, словно перепутанные кадры, перемешанные. Но ты точно это видела, а еще делаешь шаг, наблюдая за тем как бегут воспоминания делаешь еще один шаг. И оступаешься…камни щебенка грязь улиц летит с крыши прочь, падает мелкой дробью прямо на улицу. Ну надо же, оступилась, соскользнула, да как это вообще возможно? Не представляешь себе. Только…она разглядывает, заметила. Нет, ну надо же было так попасть… Ну и что делаем? Стоишь на краю, не качаешься даже, угораздило же вообще, а…
Тут…два варианта, либо уберешься прочь, вон с крыши. Либо соскользнешь к ней, и мы ведь никогда не ищем легкий путей. Цепляешь руками за водосток, приходится – имитировать что соскальзываешь по нему. Ведь прекрасно знаешь, ты цепко держишься, даже за отвесные скалы держишься словно приклеенная. И когда ноги касаются земли, разворачиваешься, не задавая никаких вопросов. На языке вертятся тысячи, но ни один не прозвучит, а с чего бы вообще должны? Ты не знаешь ее, она тебя, кстати, тоже…а то что все еще не ушла, это и вовсе не аргумент. Скорее догадываешься, нежели понимаешь – она боится, неужели действительно боится тебя?
–Откуда ты прилетела? – Любопытство не порок, оно преобладало в тебе всегда, такова истина, в конечном итоге ты всегда подчиняешь ему…что в тот раз когда забралась в дом с кошкой, что в тот когда начала вечную игру с Лулу. Никуда не денешься и теперь, когда жадно рассматриваешь эту странную девушку, потому что точно знаешь – она не отсюда…то что было доступно ей тебя никогда в жизни не коснется.

Не коснется, чужедальнее эхо…знакомого сна. Все что есть в тебе от иных стран, от иных континентов только так и приходит во сне. Снятся страны, где гуляют жирафы, ты их видела когда-то очень давно в зоопарке, это была Испания, или нет, может Германия? Не вспомнить где, но ты точно их видела…Высокие, величественные, у них были пятна…и цвет какой-то нежный оттенок, может голубой? Да нет, не вспомнить, не стоит истязать собственную память, ведь если должно что-то придти в голову, то оно наверняка само и заглянет. Все в порядке, улыбаешься, взглядом в первую очередь именно взглядом, когда медленно-медленно движешься в ее сторону. Нет, Фанни, никогда не подойдет слишком близко, хотя и привыкла вламываться в чужие жизни, не спрашивая разрешения, но своих собственных очерченных границ ни за что не нарушит. А что если ей не нравится, на пример ее запах, то что теперь? Нельзя навязывать то, что только приступы дурноты вызовет… У всех это называлось зоной личного комфорта, по крайней мере как-то так объяснял Лу, а для Мэй…просто еще одна рамка, одна из тех с которой можно считаться. Люди видят ее и намного быстрее проникаются. Вы только не подумаете, что это корысти ради, нет…все за уют. Для живущих в металлических домиках на колесах, что вторили каждому ухабу – это ценно, это то ради чего можно постараться. Вот и сейчас ты не подходишь слишком близко к этой особе, но и не уходишь прочь. Она – интересная, чуешь, каждой клеточкой своего организма, интуиция, да? Она того стоит, чтобы не приближаться сразу вплотную, но осторожно кружить. И никогда не задумаешься, даже на мгновение не допустишь мысли, что таким образом можешь вывести из равновесия, что для кого-то это намного хуже нежели попытки действовать напрямик. Наклоняешь голову, прикрываешь глаза, и вот так вот, стоя чуть поодаль вглядываешься в фигуру, неместная, для тебя сейчас все равно что неземная звучит. Хотя, может ты не так уж и далека от истины, в конце-то концов она с небес пришла…ее самолет принес – огромная махина, которой нисколько не завидуешь. А ведь он даже летать умеет. И не знаешь чего от нее ждать, потому что сознание не подсказывает, где-то здесь и заканчивались твои сны, кончались подсказки видений. Дальше была пустота, но…зато ты знаешь, точно помнишь, что была еще вторая часть, вы брели вдвоем по этим улочкам в поисках чего-то, или может просто – прогуливаясь. Интересно, это обещание из будущего или возможное развитие событий… А что тебя вообще сегодня притянуло к аэропорту, почему не завтра, подсказка, конечно же подсказка провидения… И ты вытянешься чуточку вперед, распахнув глаза будешь разглядывать ее, необычная, ничем не напоминающая тех к кому ты уже привыкла.
–Чи-ка-го… – Пробуешь на вкус, словно ягоды или фрукты, а может словно еще одну бутылку из личного запаса твоего алкоголика. Звучит так терпко, а еще кажется в этом есть какие-то знакомые призвуки, –Мафия? Вспомнила! Ну точно же вспомнил, это факир рассказывал, что там была сама жестокая, самая властная мафиозная семья, когда-то очень-очень давно, –Там жил Аль, – Теряешь ниточку. Ты не в силах вспомнить фамилию, а ведь…он несколько вечеров рассказывал об этом великом семействе. Великом, конечно великом, не смотря на то что абсолютно преступном, запредельно жестоком. Только знаешь, они ведь жили именно так умели сами, так для чего же делать судить их теперь, у каждого своя дорожка, таких людей не изменить, не сломав, есть ли – смысл? Щуришься, разглядываешь, впитываешь ее жесты, и даже дрожь ее голоса запоминаешь, подмечаешь, –Ты меня боишься? – улыбаешься, дело даже не в ощущениях, но в самом поведении. Она словно ни в чем не уверена, не знает, что с тобой делать. Не уложилась в привычные рамки поведения, ну и что теперь-то? Удавиться от ужаса, что кто-то еще способен гулять по крышам, встречая рассветы или посочувствовать, что сегодняшнюю ночь она провела точно там же? Главное не жалеть ни о чем, каждый жест, каждый шаг, каждый миг существует для чего-то и если ты проводишь его в полном согласии с собой – он не потерян, в нем есть смысл. Улыбайся, только искренне потому что всякий раз становясь под свет прожекторов ты свято веришь в то, что эта радость не образа, но твоя, личная. Делаешь еще один шаг вперед и…не сразу замечаешь, что она пятится от тебя. Тут не требуются ответы, так что вопрос можно смело проигнорировать – он не даст никакой информации, ты выдала себя этими жестами. И это кстати безумно смешно, Фанни смеется, потому что в этой жизни еще никто не делал подобной глупости, чего ее бояться-то? Ты о чем вообще?
–Да, ты единственная никуда не торопилась, – Пожимаешь плечами. Это же так естественно, девушка не спеша бредет прочь от самолете, ну за кем следовать встречавшей этот самолет? За теми кто бежит к такси, или кто торопится добежать до каких-то явно знакомых домов. Может за туристами стоило отправиться? Ничего нового они не покажут, все те что маршруты, те же линии и истории. У них разные начала, понимаешь, но совершенно одинаковы ниточки здесь. Это неинтересные клубки, абсолютно идентичные, хотя пряха нисколько не старалась, скучные невыносимо и лезть к ним Фанни не намерена, но ты… Ты отправилась по городу пешком, никуда не торопясь. Одна единственная сумка в противовес горам чемоданов, что тащили остальные муравьи. Ты не знаешь этого места, чувствуется сразу…мгновенно ведь, ну чувствуется. Так почему бы не отправиться сопровождать тебя? Мэй и вовсе не показалась бы на глаза, если бы не оступилась, если бы ты совершенно случайно сама не отметила ее присутствия, –Денег? – Вскидываешь брови, –Нет, оставь себе, – смеешься. Какие же странные люди, ну с чего ты взяла вообще, что эти мятые рисованные бумажки, хоть кому-то интересны? Глупцы, наивные глупцы…даже в тот момент, когда они с Лу проникли в ювелирный блеск золота, не заставил ее пожелать эти кусочки холода. То, ради чего иные готовы убивать, никогда не застит ей глаза. Это пелена, от которой Фанни свободна, –Неприятности бывают интересны. Просто факт, дорогая, понимаешь, когда все идет только так как ты задумал, это скучно, нет места импровизации. Не соскользнула бы рука, не было бы сальто. Жизнь стала бы куда как более пресной, без соленых вод моря…
–Зачем тебе остров?

Слушаешь, открыв рот слушаешь о том, как девушка рассказывает про собственный город и не покидает ощущение что лед тронулся, что река повинуясь приходу весны решила избавиться от корки, сдерживавшей ее порывы. Это же так легко, тебе задают вопросы, если ты не хочешь на них отвечать – просто не замечаешь, а если в них нет ничего запредельного – рассказываешь. Самое главное, что ты ничем не ограничен вообще никаких рамок нет. То чувство, что рассказывая про апельсины ты можешь легко и непринужденно закончить свой рассказ примером из рождения миров. Никаких границ, ты чувствуешь может, не ощущаешь наверняка, но может где-то есть это предчувствии. По крайней мере Фанни слышит, как ты рассказываешь о горечи, об ассоциациях о том, что есть особенно прекрасного в вашем. О его суровых, совершенно тяжелых нравах, о том, что происходи в нем. Воздух, легкие наполняются им, с этим привкусом – металла, не потому что пули свистели, пронзая его, не потому что до сих пор чувствует аромат пороха – так пах факир, а вовсе не этот город. Просто она рассказывает о том, что суров, а ты выстраиваешь свои цепочки, не задумываясь ни на мгновение, ты уже видишь его сталь, его мощь, его верность только собственным идеалам, они переписываются людьми. Тысячи людей пытаются их переписать, но город бездушен, точно так же и как самолет, и здание, он не будет повиноваться чужой воле, лишь позволит вести себя какое-то мгновение, для того чтобы затем переиграть все. И не стоит грустить, видишь – Фанни улыбается, она ловит каждое слово, пряча откладывая где-то в своем сознании. Каждая фраза – это знания, которых у нее нет, каждое фраза – живое существо, будущая ассоциация, они живут, они развиваются. Ты даришь ей пару собственных частиц, не замечая этого даже, для того чтобы она использовала их. И все-таки ты качаешь головой, потому что она говорит о городе словно об ожившем монстре, великодушном или жестоком по собственному настроению, но знаешь…-Ад, рай – прихоть людей. Нет, милая, ты очаровательно непохожа на всех тех, кого когда-то знала Фанни, но пытаться приписывать ошибки людей жизни города –это…не совсем созвучно ее восприятию. Город мирный, он прекрасный, там могут вершить судьбы Мафия, или мирные жители. Полиция может брать верх над беззаконием, но… –Сердце города, сталь, безразличное, – оно не будет миловать, не будет карать. Сердце города, даже не бьется, чувствуешь, понимаешь? Она неловко играет со словами, фразы получаются излишне непонятными, но…в них есть смысл. В них всегда был смысл. И знаешь, чувствуется, что ты поддаешься странному порыву, что раскрываешься в след за Мэй и…невозможно только уловить, ты рада этому, или это совсем несвойственно? Может сейчас мечтаешь, чтобы она убралась куда подальше и не пыталась смущать твое существование. Но нет…враждебности она не чувствует.
–Город, ждет всегда, – Улыбаешься, и никогда не услышишь в собственных фразах противоречий. Их нет, в твоем мире все прекрасно укладывается. Ожидание бездушного города, его холодность и готовность принять нового человека в свою жизнь. Все остальное делается с согласия людей, по их воле…милость, или кара… а ты как думаешь, это подарок от острова, что за тобой крался наблюдатель, или кара? Разглядываешь внимательно, ловишь ее черточки, у нее словно есть какое-то потайное дно, а найти пока не можешь. Просто точно знаешь, ей самой интересно – она изучает тебя точно так же откровенно как и ты пялишься на нее. И постепенно, шаг за шагом, словно начинает мириться с происшедшим, успокаивается. А еще…еще эта девушка бежит отчего-то, прячется. Может и не по своей воле, но…это ощущение побега тебе безумно знакомо. Каждый раз, когда ты закрываешь за собой дверь его дома, ты притворяешь ее как можно плотнее, пытаешься пережать пульсирующую нить, уничтожить ее, разорвать. И понимаешь – без шансов, связь все равно остается, и ни одному острию ее не взять, может со временем? Если не оставлять попыток она перетрется, может когда-нибудь это будет истинное облегчение, что ты смогла перешагнуть порог, что смогла проститься, действительно – навек проститься, –Не позволяй им – рушить. Пусть строят, – Легко, сложно…ты сама не знаешь какие вещи за этим прячутся. Просто каждый раз убегая – разрушаешь, стараешься выбить из колеи себя, в первую очередь себя. Напомнить о корнях, напомнить о необходимости скрыться, а в итоге…возвращаешься для того чтобы упрочнить мост, чтобы возвести дополнительный столп, на котором он будет держаться. Надежный, каменный, холодный, но если приложить усилия, если постараться согреть его…рано или поздно получится. Ведь солнце, поможет, оно нагреет поверхность, и камень поглотит тепло, для того чтобы в этот раз начать его отдавать…
Забыть…надо же…так удивительно. На самом деле совершенно непонятно, зачем, почему вы все это делаете, стремитесь что-то забыть, а? Вот ей бы вспомнить…самую малость, хоть немножко вспомнить, но…память упорно прячет все то, что ее обрекло на жизнь здесь. Укрывает толстым одеялом события, да и скорее всего давно уже просто уничтожила память всю эту информацию. Она наверняка искалечила бы…изломала, нет…нет…и помнить не хочется и забывать. Все что есть – все для нее, все ее, каждый миг не хочется терять, все мгновения должны принадлежать только ей. Они ценны, безумно. И даже тот день, когда этот урод посмел…рискнул…прогнал…он имел право, а ты нет. И все равно вернулась, дурость, но ничего, ни единого момента нет для того чтобы забыть – вычеркнуть из жизни.. Только не сказать, никому, она хочет забыть – пусть забывает, кто-то мечтает вспомнить – пусть старается, а ты предпочитаешь жить. Есть сейчас, есть измененное полностью состояние, только сейчас и ничего кроме него.
–Я Фанни, – Усмехаешь, произнося эту фразу…вот интересно даже, неужели тебе действительно стало понятнее, кто она такая? Заметь…ее твое имя нисколько не интересует, за два-три вопроса она уже выяснила о тебе, именно о тебе намного больше, нежели ты пытаешься сейчас извлечь из нее, –Там нет тупиков, – это же так понятно и очевидно. С любой можно перебраться на любую было бы только желание. Дойти можно куда угодно, от дома Лу, до аэропорта и обратно и не попасться никому на глаза, –А надо? – даже интересно, расскажи. Неужели действительно нужно бояться сорваться? Попробуй объяснить воздушному гимнасту, что не стоит прыгать, пытаясь поймать трапецию, что нельзя разжимать руки, для того чтобы позволить кому-то еще поймать себя. Попробуй, ну…
–Нет, но… – Улыбаешься, пытаясь понять как преподнести этот момент, как не оказаться…да нет, хотя и это к черту, –Почти десять лет остров был изолирован. Никого – нового, все друг друга знали. – Рассматриваешь ее, приближаясь зачем-то, дотрагиваешься, до ее волос, и резко убираешь руку – нет, это лишнее, это совершенно незачем было делать. Улыбнешься, для того чтобы сгладить происшедшее, хотя ведь сразу видно – ни о чем ты не жалеешь, все сделала именно так, как хотела, –Остальные – спешат. Маленькое такое дополнение, почему из всей толпы ты выбрала именно ее, почему не следовала раньше за приезжими. Они все одинаковые, но любопытство-то понятно. Здесь никого не было так долго, никто не приезжал, и уж тем более никто не покидал остров. А сейчас? Даже не можешь объяснить, почему кролики не пытаются сбежать? Но нет…ей обо всем этом нельзя знать, никому –нельзя.

Любопытство – привело к гибели множество людей, именно оно заставляло пробовать свои силы, сражаясь со стихией, гибнуть в морях, при попытке достичь иной страны. Но, только благодаря ему стало известно о том, что мир вовсе не плоский, что существуют другие планеты и столько земель, которые совершенно не изучены. Острова, города – все они только и ждут своего – любопытного. И…это роднит? Ведь, этой девушке…ей не страшно именно потому что интерес превосходит остальное. Ты новинка для Фанни, ты нетипична для тех психов, с которым она сталкивалась ежедневно. Про таких шепчут – люди искусства, в них нет привычной логики, и не важно музыкант, художник, артист. Все они давным-давно сошли с единой прямой проложенной толпой. Все они есть ни что иное как отклонение, от стабильности. Кто-то сказал что все гении – психи, просто не все психи – гении, а люди которые не смогли превзойти всех, но тоже ушли из выданной плоскости, что с ними? Гении, глупцы, сумасшедшие? Что ведет девчонку на специальность патологоанатома, что заставляет аристократку стирать пальцы, работая на заводе, если они не нуждаются? Сумасшедшие, все люди так или иначе, разве это не странно соответствовать стандарту? Словно и нет права размышлять самостоятельно. Загоняйтесь в шаблоны в рамки, выкидывайте все что только можете, отрезайте кусочки, и что из этого? Она твердит о том, что не все решают люди, а ты только с прищуром смотришь на нее. Ты действительно в это веришь. Какие еще факторы случайно, о чем ты вообще говоришь… Качаешь головой в такт собственным мыслям – нет-нет-нет, не знаю драгоценность, не знаю. –Нет случайности, просто не заметили причин… – Все идет, повинуясь одному механизму, можно влиять на него, можно пытаться запустить в обратную сторону. Это в принципе не так уж сложно, главное подумать и понять куда же именно приложить усилие, на что надавить. Пойми только, Фанни знает…она это видит особенно ночами, когда видения приходят особенно часто. Она видит все начиная от завязки и заканчивая ситуацией. Кто-то способный и совершенно безразличный показывает ей эти перипетии, запутанные чужие истории. И глаза бы закрыть, чтобы не видеть, потому что зная все заранее, как жить? Если знаешь, когда вздох прекратится, когда ты не сможешь сделать очередной шаг. Когда те…кого ценишь уйдут во тьму, если не способна отказаться от них всех, неужели имеет смысл – заранее знать? Жестокий…безразличный, ему нет дела до Мэй, до ее миниатюрных тревог. В пределах целого мира она не имеет значения. Просто завеса приоткрылась, наблюдай – у тебя нет выбора…наблюдай, и попытайся изменить, попытайся переиграть. Хотя…ты же знаешь – без шансов. Он выводит тебя из игры всякий раз как кому-то желаешь помочь выводит. Вся в бинтах, не в силах встать, когда так нужна Лу. Замерзшая, далекая, без шанса спуститься, потому что где-то рядом бродят волки, когда Вольф зовет. Так выходит, и ты улыбаешься, потому что ну если нельзя, то о чем же страдать?
Она говорит…рассказывает свое виденье о том, что существуют места, об энергии, что это кстати? У камней энергия? Разглядываешь, ничего не говоря, она…пытается рассказать что-то важное словно, –Нет, если не хочешь чего-то делать, цепляешься даже за погоду, – Неужели ты этого не понимаешь? Все люди…всегда люди… Если они встречаются с ураганом, то лишь потому что не уделили должного внимания сводке о погоде. Если он настигает внезапно, значит ученые наплевательски отнеслись к своей профессии. Ну неужели ты этого не чувствуешь… Впрочем стоп, может и она и права, просто это никогда не уложится в твои представления о мире. Фанни никогда не привязывается к местам, ее тянет к людям. Пусть даже к тем которые раз за разом обжигают, уничтожают ее, она все равно к ним тянется, всегда, но не к местам – это всего лишь поверхности. Качаешь головой ничего ты не знаешь о Бермудском треугольнике. Это причуда какая-то, хотя наверное легенды услышать было бы довольно интересно, –Я оступилась, потому что задумалась – Можешь приписывать это случайности, случаю, городу…просто ты же не знаешь как часто это случается с Фанни, а верный ответ прозвучит не иначе как – регулярно. Это ее обычное состояние, шла – задумалась – упала, а еще кстати прекрасен вариант, когда Луиджи что-то под руку ляпнул, так равновесие и потеряла, потому что не сказать наверняка чего больше хочется – убить его, или в очередной раз дом покинуть. Хотя…иногда, кажется что разницы между этим вообще никакой и нет, слишком часто в последнее время он кажется абсолютно растерянным… Вот кстати, живой пример, милая Синтия, если бы Мэй шла по крыше, или даже просто по улице – наверняка бы потеряла равновесие и упала, поприветствовав асфальт, ну или стену дома, –Нет, – Качаешь головой. Как это сложно? Каждый день почти из раза в раз ты именно этим и занимаешь. Выстраиваешь шаг за шагом то, что несколькими мгновениями раньше было уничтожено. Когда восстанавливалась после лаборатории шаг за шагом. Всякий раз начинать сначала, на развалинах возводить стены, но ничего, пока дышишь, пока живешь, ты сможешь это делать. Всегда, раз за разом, главное упорство. Фанни может, и ты можешь, на это все способны, не все пытаются…
–Даже дома на тебя может упасть полка, что же теперь? – Не поймешь, ни сегодня, ни завтра – никогда их не поймешь, вот что Синтия, что Лу, что все остальные – одно и тоже постоянно твердят. Знаешь, это все сводится исключительно к осторожности, но ее нет, ну…тебе это как воздух нужно, как уверенность в том, что еще хотя бы шаг ты сможешь сделать. Если видеть во всем опасность, не останется ни единого места куда можно безопасно ступить. Фанни не видит противоречий, не видит где перегибает палку, потому что ходить по высоткам, для нее также естественно как и дышать. Да, можно сорваться, но и проходя внизу можешь получить кирпичом по затылку, нет большой разницы где именно ты будешь находиться в это мгновении, но…на крыше – нет стен, нет границ ты видишь все окружающее пространство словно на ладони, и прощаясь с жизнь будешь помнить именно его, а не грязные обшарпанные стены. Все мы смертны, но это все равно лучше, чем и мгновения не жить. Киваешь, да…именно так, очень долго и это очень-очень хорошо, что ты не спрашиваешь о причинах. Полная изоляция, из-за таких как Фанни, из-за ученых, из-за того что здесь была война, пока вы все жили где-то там в Чикаго, Лос-Анджелесе, пока вели свою собственную борьбу, здесь шла война за свободу. Узники, кролики, заключенные, подопытные – они вырвались, для того чтобы отомстить обидчикам, чтобы спрятаться или делать глупости, как Мэй – сознательно вернувшаяся на операционный стол, когда лаборант – посетовал на отсутствие материала. Хотя нет, наверное таких вот практически и не было. Уникальная Мэй добровольно под нож, когда уже знаешь, что на этом операционном столе – все что угодно случится может. И если не откачают, сожалеть не будут…
–У Лу, в гостинице, в квартире, все на твой вкус, – Улыбаешься, ты готова проводить ее куда угодно, потому что не торопишься, точно так же готова брести в любом направлении. Только оглядываешь туда…на крыши, лучше бы было конечно там карабкаться, но…не потащишь же с собой ее? Нет…не удержится, потом жалей. Она не ты, по тонким ниточкам не пройдет.

Только пожмешь плечами в ответ. Не переубедить, это меня-то? Впрочем, вы видитесь в первый раз, из этого может выплыть все что угодно, и если Си считает, что тебя невозможно переделать, оно и к лучшему. В конце концов, это было бы воистину слишком, если бы она надумала тебя переделывать. Улыбаешься, ничего ты не знаешь, ну нет…точнее знаешь, далеко не все, но знаешь, потому что чувствуешь. Потому что для того чтобы понять, что такое ветер не нужно знать о давлении и его зарождении, вполне достаточно в бурю выбраться на крышу дома, или вылезти в окно на встречу порывам. Остановить бег коней, заставив фургончики замереть и приветствовать его. А еще можно просто нежится, расположившись на широкой ветке сакуры, что цветет во дворе у Луи, та особенность, что когда-то поманила, привлекла к его дому. Не будешь даже пытаться объяснить, что можно переубедить…это только на попытку развязать спор ведь похоже будет. Потом сама поймет, если только захочет, когда-нибудь еще тебя в своей жизни встретить. Не глупая упертость, надо же, она так…добра к тебе, хотя ничего-ничего не знает. И может дейтствително есть в ее словах доля истины, по крайней мере ты не откажешься в них поверить… Многие не согласятся… нет, а вот это ложь, и ты знаешь, только один соизволит высказаться, что ты вечно упрямишься просто так, из извечной привычки делать все по своему. Здорово, ну хорошо, пусть это действительно будет здорово, потому что Мэй рада этим картинкам, что манили и влекли сюда, рада, что не перепутала день и встретилась. Интересная, что бы ты сама о себе не думала, интересная… Серые они уже давным-давно по офисам разбежались, им не под силу понять, что на этом острове теперь уже спешить некуда. Кроликов все равно никто не выпустит, ученые все равно не пожелают уничтожить лаборатории. А тот кто слишком много торопится может попасться в расставленные силки. Знаешь, наверняка уверена – никто их не убрал, не зря же новое правительство вас всех так дотошно проверяло. Хорошо еще, что у тебя получилось…приворожить их что ли? Вы с Лу вне опасности, пусть даже ты официально объявлена – бомжом. Давишь смешок, неуместный. Ты прости, родная, так уж получилось, она сама не в силах заметить, когда переключается на мысли, с другой стороны…без этой привычки – никогда бы не оступилась.
Это похоже на исповедь, но тебе слушать легко и привольно, ты всегда будешь внимательна к своим собеседникам, пусть некоторым из них этого понять просто не дано. Она рассказывает о кошмарах, а ты можешь лишь улыбаться…потому что нельзя, невозможно таким делиться. Ужасные люди…а ученые, они прекрасны? Все те кто резал и кромсал ее тело, лишь по счастливой случайности, благодаря нежным и аккуратным рукам лаборантки у тебя не осталось безобразных швов. Они ли не ужасны? Но им нужно было…это было истинно необходимо для того чтобы понять, изучить, возможно создать когда-нибудь расу сверх людей. Так какие они, преследующие свою цель? Убийцы, уроды, твари или просто слишком любопытные? Что делать с теми кого они убили пока нашли примерную формулу внедрения, как быть с теми кого вырастили в пробирке, что со всеми этими людьми…
–Люди вовсе неплохи, – Качаешь головой, нет – вот этого ты никогда не утверждала, –Только думают – о себе, – Каждый очередной шаг в нашей жизни направлен именно на это, на улучшение чего-то принадлежащего только тебе самому. И не важно, кармой ли ты будешь заниматься, душой или материальными благами. Все что ты делаешь, всегда и независимо ни от чего будет направлено исключительно на это, понимаешь? Мэй не сможет всего этого объяснить, слова никогда не были ее коньком, а транслировать собственные мысли на стены зданий, словно на экран…таких способностей у нее никогда не было. Вот и остается только бросаться рваным фразами, в надежде что хотя бы малую толику из них услышат. Да, понимать совсем даже и не обязательно, ей будет более чем достаточно если просто прослушают, как старую запись, не стоящую внимания. –Плохой, хороший, не все ли равно? – Все делают глупости, все следуют за идеями, да…конечно иногда они ложны и приводят в тупик, ну и что? Кто лучше, человек всю жизни проведший в скорлупе, перекладывавший бумажки в офисе, со средним стабильным доходом или дерзнувший поставить на карту все и оставшийся без средств к существованию. Да кто вообще может решить, и посмеет, кто хороший в этом мире, а кто плохой. Вакцина от болезни это прекрасно, убийство – отвратительно, так что сказать о врачах ее открывших, кто они чудовища или просто не согласившиеся мыслить в заданных рамках? Смерть миллионов – статистика, смерть одного – трагедия.  Милая Синтия, ты не там останавливаешь взгляд, где стоило бы, где могла бы его задержать. Надежда никого не оставляет равнодушным, она преследует всех, а ведь можно просто отпустить ее. Принять на веру какие-то вещи, создать свои собственные догмы и наконец позволить себе жить, не проводя годы в погоне за чем-то. Тебе нравится прятать взгляд за тем, что не существует, –Для того чтобы делать выбор, необязательно быть дурным. Не понимаешь вообще, где она увидела столько негатива в твоих словах, неужели похоже на то что ты пытаешься добить этот мир, впечатать его в самую грязь? Да нет…вроде, не должно быть по крайней мере. Смеешься, – А если ему тесно в земле? – ты же видела их исполинов, чьи корни давным-давно уже стали неотъемлемой частью поверхности. Можно пытаться объяснить свою точку зрения, но навязать ее не выйдет, особенно если человек абсолютно не внушаемый. Дело в том, что все то, что видит Мэй оно как раз лежит на поверхности, это настолько очевидно, что люди предпочитают отворачиваться. Это открыто, откровенно валяется, только забирай сколько хочешь…но никто не смотрит и Фанни оставляет все для себя.
–Вольтижер не может бояться думать на высоте, – это пожалуй самое-самое что ни на есть сложное слово в лексиконе Фанни, ему научил фокусник, это он убеждал, что так все звучит более грозно и четко, в одном слове скрывается весь тот смысл, что ты могла бы заключить в маленький рассказ. О воздушных гимнастах, о трюках с трапецией, о бережных и крепких руках партнеров и отсутствии инстинкта самосохранения, тотально, потому что иначе ни один из вас не смог бы подняться туда, не смог бы сделать шаг в бездну. Вот и сейчас бережно достаешь его из головы, для того чтобы показать собеседнику и мгновение спустя вновь забыть о его существовании. Пожалуй, именно так проще всего будет объяснить. Не пускаться же в разъяснении – о я зацеплюсь за любую колючку, и вообще по потолку могу прогуливаться и не падать, не зачем наталкивать эту особу на мысли о городских сумасшедших. –Ммм, ну упала бы, – Пожимаешь плечам. Все мы когда-нибудь упадем, ну что ж по крайней мере Фанни это сделает на своих условиях, –Если захочешь – научишься, тут самое место. Не уточняешь завершая фразу довольно резко. Это точно…тут самое место. Жить ловя каждое мгновение – следующего-то может и не быть. Как знать, надолго ли сняли блокаду, через сколько месяцев ты вновь окажешься в Чикаго и оставишь жителям острова только воспоминания. У них нет выбора…у тебя есть, но знаешь…пока ты находишься здесь у тебя не будет иной дорожки, только примириться с текущей жизнью, а это значит не оглядываться. Ты можешь видеть человека в первый и последний раз в своей жизни, не успеть проститься или спрятаться. Когда ученые возобновят эксперименты, когда они доберутся до всех своих образцов. Впрочем…как знать, может такие как ты как раз изменят уклад, когда все лабораторные крыски вымрут, жизнь пойдет по вашим правилам…
-Покажу – Ну как не показать путь приятному человеку? Правда…не факт, что ты будешь в восторге от тех дорог, которые знает Фанни, ведь ни одна из них не проходит по главным улицам, она вообще уже очень-очень давно предпочитает там не появляться, да впрочем и раньше не особо любила, –Если любишь бары, обязательно узнаешь, – смеешься, и разводишь руками ты просто не представляешь как дать ему характеристику, –Алкоголик или художник, кто что увидит. И все равно это все поверхностно, вот когда привяжется к тебе в первый раз в жизни, тогда и поймешь, что из себя представляет. А он привяжется, это точно…что-то подсказывает, что наверняка…и пусть в доме уже довольно давно нет посторонних запахов – женщин, ты не настолько увязла в сказочных мирах, чтобы верить – так все и будет. Так что можно лишь улыбнуться, взглядом повторяя – все равно столкнешься, тогда и поймешь. А дальше…можно только поманить ее за собой и пролезть в самую что ни на есть неприглядную дыру в соседнем заборе, ну что…все еще довольна тем, что попросила показать?

–Как же без разницы? – Наклонишь голову для того чтобы посмотреть на нее под углом, ты не всегда ловишь эти странные переходы, которые отчего-то так понравились Синтии, или она всегда так себя ведет? Может это ее склонность, такая же как у тебя бродить в одиночестве по крышам, такая же как твоя зависимость от этой игры – Слабо, –Таковы все. Палец к губам прикладываешь словно какую-то великую тайну мира открыла совершенно случайно, ты прости ее, но все люди думают только о себе. И не стоит думать, что когда-то было иначе. Люди, шествующие путем самоистязания, отказа от бремени мира все равно думают только о себе, таковы все. Так зачем же корить их, зачем расстраиваться. Миэ, уничтожавшая людей, потому что они были слишком агрессивны, Луиджи, измывающийся над собой и женщинами, Габриэль с этим преследующим всегда запахом алкоголя…или Крис, желавший вести за собой нейтралов…ты не знаешь исключений, их не существует. И ты лезешь на самую высокую точку, замираешь на краю второго этажа, закрывая глаза прыгаешь спиной вниз, даже не имея уверенности, что он успеет поймать. Ты такая же Мэй, действуя в угоду собственной игре, рискуешь жизнью, потому что иначе – никак, –Но это не страшно, такова природа, – это инстинкты и люди могут кичиться своими отличиями, вот сколько захотят, сколько влезет, но – это же ложь, ты должна понимать это как нельзя лучше. Мы лишь часть единого организма и пока не обнаглели окончательно земля еще согласна терпеть наше присутствие. А еще…это обсуждение напоминает попытку поставить тебе диагноз, не страшная, красивая, не масса, не в комплексах, –Что такое комплексы? – выговариваешь по слогам практически, это слово новое, ты его первый раз слышишь, от остальных не доводилось. Что это? Для чего существует? Не сумасшедшая, улыбнешься, да…вот с этим спорили бы, хотя может это для них ты такая, может для них добавляешь чего-то еще в свою смесь… Не безумная, не нормальная, не глупая, не толковая, знаешь сколько всего этого можно перечислять, да только вот и на излете это Фанни не коснется, потому что ни одна из этих черточек не описывает ее. Красивая говоришь, ты бы видела сколько швов спрятано, впрочем их практически все залечили, старательно ухаживая, остались только тонкие черточки. Каждый –отпечаток на сознании, каждый непотерянное воспоминание, но скольких Мэй лишилась? Ни одного кадра, ничего…есть лишь детство, но кто сказал, что она не придумала его сама, заполняя когда-то очень давно пустоту?
–Нет, просто кто проиграл –тот и зло, – Как на пример кролики, над ними издевались, не спрашивая разрешения истязали модифицируя, но неужели они виноваты в собственной злобе? Они просто мстили, за себя, за свои жизни ученым, они мстили, а…многим это стоило жизни. Но это зло, если бы кролики победили…если бы дали знать о том, что творилось на острове, по всему миру их бы жалели, встречали как пострадавших и предлагали укрытие, если бы только правительство не решило ликвидировать их вовсе. А теперь лаборатория якобы вне закона, вне закона все те, кто был искалечен ей, все…и новое правительство руководит миром по собственному разумению. Кто здесь зло? Все, все кто отличается от остальных людей ныне попадают под определение – зло, и что делать, может ты сможешь подсказать Си, если и сама Фанни по всем этим законам и канонам на самом деле должна быть вне закона, если только вспышка особо сильного желания помочь и ей, и Лу, заставила практически всех находящихся в помещении смотреть с восхищением на нее. Если только приворот и спас их тогда, когда была получена печать о том, что это мирные жители, ни в чем не задействованные, не пострадавшие… Все они проиграли, и теперь могли только стараться выжить, ну или закрыть глаза, сделать глубокий вдох, и на выдохе начать жить, не оглядываясь на прошлое и пытаясь предугадать сколько минут им осталось, сколько мгновений будет даровано. Рано или поздно беда постучится в двери, наверняка, но если постоянно ее ждать – каждый миг станет адом.
–А тебе нужны? – Почувствуй эту легкость, ощути ее, ну же…ты видишь маленький ключик от бесконечной череды замков, одна маленькая разгадка, которая все равно не поможет разобраться с задачей. Просто, неужели тебе действительно есть дело до того что думают окружающие? Когда плачет ребенок ты бежишь успокаивать его потому что он не должен этого делать или потому что такого просто не должно быть…им не стоит расстраиваться, ничто в мире не стоит детских. Когда Мэй рядом она обязательно встанет на руки, даже не будет интересоваться тем, что произошло у малыша, но просто соберет вокруг него и себя толпу, соберет потому что в этом мире сальто с места делают не столь уж и многие, потому что на острове не живет более подобных ей. Он всего один эквилибрист и жить в согласии с островом не желает просто. Всего один…и точно так же как Мэй не считается с мнением окружающих. Вне войны, вне коалиций, впрочем и Фанни-то туда попала следуя за игрой скорее, так было намного удобнее играть, –Для чего? – Щуришься, рассматриваешь, а оно тебе вообще надо а? Быть на кого-то похожим, если так случайно сложится – это одно дело, а если нет, то что уж там… Неужели ты действительно переживаешь, желаешь походить, стать чьим-то первым самым клоном, а? А если именно благодаря этому ты начнешь создавать еще одну массовость, благодаря этому жесту то, что существовало в единственном экземпляре станет массой, очередной серой массой и растворится совершенно, потеряется. Ты же понимаешь, насколько это вероятно? Так всегда делали люди, цеплялись, вторили и уничтожали, потому что желали быть тоже непохожими… –На острове нет цирка, и шапито сюда не приедет, – Улыбаешься, и не сказать что печально, просто задумчиво, –Я работала, когда-то, – Пожимаешь плечами, не считая нужным уточнять. Это было давно и ты да не можешь наверняка сформулировать сколько лет назад. Возраст то свой высчитывала узнавая у прохожих – какой сейчас год, а так бы и этого не знала. Цирк остался там, на большой земле, а здесь ты иногда чудачишь, устраивая на площади сценки, карабкаясь, рисуясь, экспериментируя. Дурная, о чем уж там говорить-то? Восхитительно дурная.
–У меня никого нет, – Безмятежно, без сожалений, очень-очень давно нет ни единой души, это ты есть у Лу, пусть он не знает об этом, или уже понял, да не важно, это ты у них есть, пока они еще хотят замечать, но…жалеть…как о невосполнимом не будет никто. Ты лукавишь немного, но только потому что сама не знаешь заметит ли, или вовсе даже и нет. Ты лукавишь, самую малость…но, вообще-то он все равно будет жить так как посчитает нужным. Еще одна рюмка, еще пара бокалов и несколько кисточек. Вновь аромат тысяч женщин заполнит дом и он растворится в них, забудет совершенно о существовании, главное чтобы не своем. А так, ты может быть даже думаешь иногда, и между прочим, моя дорогая Синтия, именно в эти мгновения Фанни оступается, поэтому куда как лучше не думать, целее будет.
–Да… – Как иначе здесь, если не знаешь куда будет сделан следующий шаг. Как иначе, если никаких гарантий нет, что Ричард не попытается уничтожить город, что Кит не попытается поджечь…как быть, если ты ни в чем не можешь быть уверена в следующее мгновение, но с этим  ты сама разберешься Синтия, ты же умна, достаточно умна для того чтобы разглядеть тайную жизнь Хоплесса, чтобы понять откуда берутся такие как Фанни, –Ну вот, остров уже делает подарки, – Смеешься, это прекрасно, пусть и дальше так будет…Это первый из подарков и он не намерен отбирать твою жизнь. Но милая, будь осторожнее, здесь встречаются такие экземпляры, что можно только нервно дрожать.
–Да, значит без шансов – вы все равно встретитесь, – Мягкая теплая улыбка, ты почти нежна с этими мыслями, тебе не жаль ни на йоту, что опять, что вновь кто-то появится, пересечется, да пусть бы…ну вот право слово – да и пусть. Может ты окажешься самой нужной, может поможешь, а может и нет. Есть все шансы, что оставишь его и дальше погибать подле Фанни, но это тоже нормально. По главной? Ты с сомнением смотришь на нее, да…там пожалуй чище, возможно даже приятнее идти, но с недавних пор ты очень-очень сильно не любишь эти места. Главная дорога, на ней слишком много людей, и все они чуждые, почти все прибыли совмсем недавно только для того чтобы изменить течение жизни города, к тому же…тут будет намного ближе… А потому просто качаешь головой, не объясняя даже свой выбор. И знаешь, Фанни не самый желанный гость на этих улицах, ведь именно там на площадях она и развлекается, развлекает народ, совсем даже без согласия местных властей. –Здесь уютнее, – и только не смотри на нее так, да…среди этой грязи, крошечных залазов, только среди них и есть эта возможность, есть ощущение уюта. Там где блеск, где чистая красота ты теряешься и начинаешь плутать, не хочется так… А потому позволяешь себе схватить ее за руку, ну так чтобы не потерялась…и начинаешь свою чехарду, не заботясь о том, чтобы она запоминала дорогу. Три пролета вперед, после этой дыры, а дальше проход направо, слева тупик, а здесь между домами можно протиснуться, Лу конечно застрял бы…но вы слава богу не таких размеров, мимо старой клиники, где помогают таким как вы, мимо закрытого бара, того что оживает только по вечерам, того в который всего однажды тебя брали с собой. Мимо, не останавливаясь, не задерживаясь, потому что все это не имеет ничего общего к цели вашего посещения. Шагаете вперед, идете, неторопливо, гостиница она совсем рядом… и когда ты замираешь подле черного хода, становится очевидным – именно это здание нежных тонов и есть пункт назначения.

Качаешь головой, о фруктах говорит, вот забавная, –А если фрукт один, только…половина – сгнила? А если гниль из сердцевины идет от ядра, так что даже не видно, если и попробуешь – все равно не докопаешься. Смотри, не смотри не отличить, да разница есть, – Коротко, резко плечами пожимаешь, ломано, словно постановку марионеток вспомнить себе позволила, –А кому решать плохой или хороший, кому это решать? Убийца маньяка или помогавший звонкой монетой каннибалу? Может ты просто дальше ушла… – Нежели весь мир, который привык делить, может быть просто в отличии от всей этой планеты, ты научилась разглядывать все не руководствуясь общепринятыми правилами, призмами, если так хочется. Люди одинаковы, да, может быть с одной стороны именно так оно и есть – две руки, две ноги, комплектация одинакова, да только как именно каждый из них ей воспользоваться удумает – это уже совершенно иная песня и к чему она приведет своей мелодией, никому не ведомо. Плод прекрасен, словно восковой смотрится, а на самом деле внутри тухлый и с людьми также, сколько поверхности не разглядывай, а сути все равно увидеть не получится. Лучший друг может оказаться злейшим врагом и не в поганости дело, просто натура такая, ну не сошлись на поворотах, так ли не правы гоняющиеся за богатством, так ли ошибаются отрекшиеся от него. Тот кто убил сегодня одного возможно спас сотни жизней, так кто же он спаситель или тварь, кому решать, кто должен принимать эти решения. Некоторые твердят – Бог, кто-то ищет крючочки, стараясь найти ответы на вопросы, ну хоть какие-нибудь, но все же ответы. И к чему это все приведет? –Знаешь Синтия, твой Бог – это ты, все что ты в этой жизни делаешь – только для себя. Ты стремилась помогать, потому что этого желала, а не потому что мир считал, что это правильно. Ты тратила свое время до того мига, пока не решила, что оно никому там не нужно? Но ведь сама все решила, никого не спросив, зачем позволять помыкать, диктовать то что делать надо? Не хочешь – не трать, зачем само-ис-тя-за-ни-ем заниматься, – смеешься, это тоже Лу виноват, пополнил словарный запас, может даже и невольно кто его теперь разберет. Но действительно, после того как ты в этом мирке запертом оказалась, кроме него никто и не учил. А уж чего он там тебе показывал хорошего плохого, чего в жизнь привносил, –Дети благодарны, ты им фокус, они тебе смех, а еще жестоки, кошка оцарапала они и утопили, а с чего бы вдруг взрослым отличаться? Благодарны, только меры принимаемые изменились, – Качаешь головой, нет что-то ты сегодня с ней разговорилась, а учитывая с каким трудом каждое слово дается – дурного в этом факте больше, чем хорошего, так глядишь к вечеру и двух слов связать не сможешь, словно пьяная по городу бродить будешь, или в лес, точно – надежнее всего именно там оказаться. Где природа музыкой убаюкивает, как бы день не повернулся, а к Луиджи ты сегодня точно не придешь. Не потому что спрашивать будет, не потому что молчать не способен, но для того чтобы самой не начать его раскачивать. Ваши разговоры всегда бессмысленны, полные колкостей и ты не сдержишься.
-Глупости какие-то ваши комплексы…а у тебя есть? – Любопытство, тянешься к новому каким бы дурным не показалось. Надуманная проблема, ну неужели существующих людям мало, что аж еще выдумывать приходится дополнительные? Кто ошибся, создавая этот мир, где допустили промашку, вместо того чтобы жить и радоваться каждому прожитому дню, занимаются вот именно этим самым – самоистязанием, ломают и себя, и других для того чтобы новый шаг интереснее был, что ли? Хот…чем твоя игра отличается от принятого в мире извращения? Выбираешь точку, бьешь без промахов, он отвечает тем же раз за разом отвечает, и никакого конца, края нет для этого. Она вернется, как всегда к тебе возвращалась, самая верная подруга, вечная игра. Слабо ее закончить? Да…вот оно то самое слабо, с которым тебе никогда не справиться, надежнее нитей, надежнее канатов, и страх единственный тревожащий, так вдруг и нет ничего ближе этого, нет ничего надежнее. Страшно но лишь малость, –Ты еще не проиграла…ты еще – жива. Окончание у всего в этом мире одно единственная, то после которого уже абсолютно ничего не следует. Окончание такое логичное, что даже переживать по этому поводу не приходится, смерть это, драгоценная моя девочка, только смерть освободит от вечной борьбы, но пока ты жива, еще есть шанс переиграть все, под себя перестроить, выиграть уничтожив врагов, объявить их злом, зажимавшим все твои начинания и стадо поверит, выбора у него никакого нет на этот счет, все равно поверит и повинуясь любому жесту последует. Взмахнет факир, зажигая город, по сцене разнесется запах керосина, а люди увидят лишь причудливые фигурки. Факир добр, спаситель или злодей с которым борются, каждый из вас занимал это место, каждый из вас менял эти роли, цирк прекрасный мир, доступно объясняющий, как повернешь желанное – так оно и отразится, скажется. Все двояко и все так понятно, что специально не постараешься, не начнешь искать сложные решения и не запутаешься, почему фокусники велики? Никто не стремится разгадать, или ищут не там где надо, разгадка всегда прямо под носом, и раньше одна птица сменяла другую, ту, крылья которой безжалостно ломала клетка.
Улыбнешься – не нужны чужие мнения, так и выброси их, хочешь забыть прошлое – забудь, закрой глаза и двигайся дальше, все люди лживы, но принимать это можно совершенно по разному – детской ли фантазией или может как попытку одурачить, как ты это видишь Синтия и стоит ли вообще акцентировать на этом внимание, –Оно мне не мешает, – потому что мнение у каждого свое. Ты то что ты есть, но то что в этом видят окружающее вряд ли хотя бы как-то соотносится с этим самым – есть, понимаешь? И чужое мнение всегда будет существовать, как ты не пытайся его задавить, может быть до него есть дело разве что? Тогда да, становится сложнее сделать шаг, жить вообще становится на порядок сложнее. Но, если тебе просто нет до этого никакого дела и шепот за спиной, как и разговоры ничего не значащий бред, то…то выйдет Фанни, такой простой рецепт, не правда ли?
–Ничем, и чем захочу, – правда вот так и хочется добавить – живу, и другим мешаю… Потому что правда ведь мешает всеми силами, старательно так. А из занятий…сегодня здесь,завтра там, двигаясь по крышам в желанно ритме, встречая самолеты, провожая закаты, засыпая на дереве где-нибудь в центре леса, лежа на песке, на центральной площади пройдешься на руках, или на задворках будешь прятаться провожая случайно встреченных прохожих, заглядывая в окна, проникая в дома стоящие на отшибе, знакомиться с новыми людьми, следуя за ними тенью, ничего не рассказывать, задавая вопросы или наоборот, поменяться ролями внезапно. Можно делать все о чем только заикнется душа и ничего, одновременно с этим, понимаешь Синтия? В этом месте время для Фанни уже давным-давно замерло, ей не покинуть остров, а потому и торопиться некуда – он уже изучен вдоль и поперек и все равно каждый раз дает какие-то новые величины…подкидывает параметры, вот такие вот как ты – новый человек, которого она точно не желает отпускать, по крайней мере не в ближайшее время, –Сегодня это ты, завтра… – только плечами пожимаешь, улыбнешься – жить для кого-то это слишком сложно, к тому же судьба все равно не будет считаться с твоими желаниями, она разыграет карты так, как захочет сама и не спросит разрешения. Смерть, заберет свою жертву в срок, и зная сколько раз ты играла с ней, бродила по граням, может быть даже соизволит оттянуть твой уход. Она любит риск, любит тех кто способен пытаться, и терпеть не может вечно трясущихся над собственной шкурой, уходить – так по своим правилам, это самое главное, а однажды…все мы однажды уйдем, ты же прекрасно это понимаешь. Ничто не вечно, никто не вечен.
Киваешь, да – это именно она, гостиница.. Ты такая забавная, правда думаешь, что Фанни этим можно обидеть? Даже сочти ты ее оборванкой, она лишь улыбнулась бы…и зайти хочется, потому что бросать вот так вот на полпути знакомство с тобой нет желания…и нельзя, потому что никто не пустит ее в это место. Размышляешь, как бы сделать и в то же время не доставлять лишних неприятностей, только качаешь головой, нет – в эту дверь ты точно не пойдешь, слишком хорошо помнишь, как досталось горничной, когда тебя увидели в холле, ну зачем опять… –Если не передумаешь, помаши мне из окна, и я приду… – Смеешься, подталкивая ее ко входу… Дожидаешься, пока она зайдет, и только после этого, озираясь, беспокоясь о том, чтобы ни одна живая душа не увидела начинаешь подъем словно по асфальту – по стене, только бы никто не увидел и все будет прекрасно. Кроликов не любит, и неважно насколько нейтральна твоя позиция по отношению к миру…подопытных ненавидят все.

Разводишь руками, тут можно видеть так, как тебе больше хочется. Понимаешь, да? С иными людьми можно провести долгие-долгие годы, но они так и не проявятся не покажут все меры своей гнили, это словно механизм срабатывающий лишь в определенных обстоятельств, только слыша щелчок кнута лошадь встает на дыбы, только когда кто-то кричит “Але-оп” лев прыгает через пылающий обруч, такова жизнь и именно такой она не должна быть, вы же не звери, вы люди и вести себе подобным же образом, проявляясь только по шажочку, по щелчку – это ведь невыносимая глупость, понимаешь. Ты можешь быть любой, может стать какой только вздумается, а в итоге выходит нечто невыносимое. Ты скользнешь по сакуре в окно для того чтобы оказаться в плотном кумаре, дым окутывает, алкогольные испарения, их слишком много, ты не различаешь ничего кроме силуэтов и красок, единственное что находится тут в четком порядке. Если бы ты руководствовалась условностями никогда не влезла бы в окно, если бы следовала правилам не смогла бы прожить и мгновения. Пусть на острове, в то время были совершенно иные правила, пусть тогда мародеры правили и царили здесь, кролики устраивали взрывы, а простым людям оставалось только обносить свою деревушку высоким забором, пытаться обороняться, пусть никто и не нападал… Фанни, где бы ты сейчас оказалась, следуя их желаниям, подчинившись одной из сторон, качаешь головой, нет и тысячи лет зачастую недостаточно для того чтобы дойти до самой сути человека. Если он хочет – покажет, а нет, ни существует способных заглядывать в самую душу, всегда есть шанс ошибиться и он достаточно велик, для того чтобы желающий – воспользовался им. Только цель должна быть весомей, только стремление сильнее и все…это право слово все, что нужно для такой игры. Закрываешь глаза, размышляя, а знаем ли мы хоть что-то о тех с кем живем рядом… сегодня это ты, завтра…. Луиджи, пересекает пока это время, но далеко ли его это заведет, в какой момент отклонение станет заметным, –Лес прекрасен, но и из него стоит выбираться, – ни о чем, или обо всем? Ты не знаешь ничего об этом мире, ничего из того что написано другими людьми, зато точно можно сказать всего одно – каждый твой шаг Фанни, он истинно твой, не продиктованный не записанный, не созданный кем-то, не вынужденный, но истинно твой. И если есть люди, готовые желать приятного аппетита пожирающему их товарища – пусть, в конце-то концов, пока все затрагивает лично нас, ничего мы делать попросту не будем. Ощущаешь это? До того мгновения пока на глазах у Фанни не ломается чья-то жизнь, в полицейском отделении, когда их проверяли к примеру, пытаясь решить – могут и дальше жить на этой территории или должны сгнить в камерах, пока это…не происходит у нее на глазах, не будет попыток вступиться. Просто Лу уже вляпался в эту жизнь и его выгораживают, просто…только те кто имеет значение, получают эту странную и в большей части случаев совершенно бессмысленную протекцию бродяжки. Кажется так ее всегда и называли…все, до единого – все. Кроме тебя, пока что, моя милая, ты избежала, хотя было бы вполне логично. Усмехнешься, зато ты отличилась, решив что Фанни вознамерилась забрать у тебя деньги, интересно самой-то теперь не смешно от высказанного предположения? Дикость, ну ведь правда же полная дикость.
–Сегодня ты такая, а завтра? – Улыбаешься, когда-нибудь усталость пройдет, когда-нибудь ты будешь готова сделать очередной шаг, просто…видимо времени для того чтобы вылечиться нужно больше, для того чтобы перестать оглядываться, наверное в твоей жизни была трагедия, наверняка куда как более грандиозная нежели у Фанни, у малышки Фанни попавшей сюда в раннем возрасте, не помнящей столь многого, об остальном не имеющей шанса забыть. Может ты сильнее искалечена, ведь исполосованное тело ничто, в тот миг когда лишают свободы намного страшнее, нежели при падении, оно закончится, а увидишь ли ты вновь небо, это еще вопрос. У каждого свои ограничения, свои трагедии, без них – никуда не деться, и темными ночами, съеживаясь в клубочек Мэй тихо вспоминает пламя чадящей свечки из вагончика, кто-то думает о женщинах, которые могли бы принести покой, кто-то вспоминает любимого, у всех за плечами слишком много историй, от них никуда не скрыться и время тут не помощник, что не тверди. Бесшумно всхлипывая вспоминать о том, как же это случилось. Не помнить…ни о чем не помнить… А душа все равно чистая, надолго ли тебя хватит в таким подходом, а? Фанни разглядывает, а дальше оболочки все равно не заглянуть, ты можешь показывать все что только вздумается, и насколько это будет истиной –гарантировать никто не может, –Ты так думаешь или хочешь думать? Без души к работе, это дико, тебе это всегда будет дико Мэй, когда нет настроения даже руки соскальзывают, если бы душа не просила этого, ты бы не дернулась в сторону арены и не надо говорить о происхождении, это есть в душе, или нет – не цветет там, и тогда никакие династии не помогут. Как можно лечить, если ненавидишь, как можно оказаться среди спасителей, если мечтаешь погубить, разве что исподтишка действовать собираешься, но это и вовсе подлость. А Фанни отказывается с ней мириться, в свою душу не пустит, да и если выйдет другим тоже не позволит. Не хочется – не трать, ты верное место нашла, здесь можно скрыться, здесь можно попытаться хотя бы восстановиться встать на ноги и зализать свои раны, если только опять не случится взрыва, если вновь Ричард не удумает подорвать парочку правительственных зданий. Он злится, ему больно, наверняка безумно больно, но ты не можешь идти этой дорожкой. Закрыть глаза, забыть, да истерзали, измучили, но ведь дали дальше больше чем могли отобрать, от некоторых даров плохо становится, только что делать…
–Дети умнее многих, просто потому что вне рамок, не сдержанные, – это чистый взгляд незамутненный взгляд и Фанни вступается за тех кому всю свою жизнь дарила радость, вступается, потому что нельзя их отпустить, и опустить так, –Зато есть я богат, имею право их куда как больше… – и ты качаешь головой, их смех их радость искренняя и она согревала тебя куда как больше, нежели тонкое одеяло. Они хлопали и звали тебя выйти еще раз, радовались искренне, когда удавался финт, а самое главное ты сама была такой же, и Синтия, ты задумайся, так ли далеко Мэй ушла от этого детского состояния, как кажется на первый взгляд… Да дети жестоки, но все люди такие же, –Подлость не имеет возраста, – тот кто в три года утопил кошку к пятнадцать будет готов утопить и кого посерьезнее и пройтись по головам конкурентов, это собственно не так уж и сильно отличается от этого действия, когда погибает компания и тысячи людей теряют средства к существованию, многим ли это лучше, чем погибший котенок, –А чем кошки отличаются? Хочет пришла..хочет - ушла – не считаясь ни с кем, по собственному желанию. Зови не зови ничего не дает это, она крадется вперед, делает свои шажки, и даже корм не аргумент, чтобы кто не думал… И благодарить люди умеют от всего сердца, просто не всегда считают нужным это делать, натягивая дежурное спасибо, их можно понять…кто оценит принесенную к кровати чашку кофе, кто поймет, сколько заботы в бутылке поставленной у изголовья? Но и к этом можно привыкнуть, это компенсируют дети, которые хлопают тебе на площади, они радуются, и искренне благодарят, это ни с чем несравнимо.
А что ты будешь делать когда узнают, Си? Нет, Фанни не задаст этого вопроса, потому что для нее он абсолютно бесполезен, он не раскроет твоей души и даже подсказки никакой не даст, это такие величины вот…словно прошлое Лу – оно есть и есть, но не тревожит, пока не врывается в текущий момент времени, –Умеешь. Такого просто не может быь, чтобы кто-то чего-то не умел, понимаешь…ну вот просто в этой жизни подобного случится не может, ни при каких обстоятельствах. Хочешь, солги себе, сделай вид, что ты чего-то не можешь, опусти руки, прежде чем успеешь хоть что-то сделать… Растворилась, а ты карабкаешься наверх, забираешься на самую крышу и уже оттуда разглядываешь окна, выводящие на площадь. Оборотная сторона полностью отдана прислуге, а значит, ты не упустишь ее жеста, если он вообще будет. Словно асфальтовая дорожка стена, даже если очень захотеть равновесие не потеряешь… Солнце нагревает крышу, но еще можно на ней находиться и вполне спокойно, не та температура, для того чтобы раскалить ее. Теряешься во времени, ожидая жеста, не взвешиваешь, просто ждешь. Если не сюда, значит куда-нибудь в совершенно иное место. Людей очень много и навестить есть кого, можно забрать в самую глубь леса или пройти к морю, а если очень захочется, можно вернуться в дом к Лу, вдруг именно сейчас он уже проснулся. Но это все подождет свой очереди, обязательно подождет. Видишь же – машет, и скользишь по стене к окошечку, вниз головой скользишь, все возможно в этой жизни, понимаешь? Ты его запомнила, руками вцепишься в раму, перевернешься, на несколько мгновений прижмешься спиной к стене, а дальше просто оттолкнуться посильнее и осторожно, вдруг она еще не успела спрятать, боком проскользнуть – пока еще никто не заметил твоих выкрутасов. Да уж, за подобное точно по голове не погладят, –Дома сдаются по всей округе, квартиры наверное тоже…у них просто – нет табличек, – Это так для справки разумеется, вдруг надумаешь остаться потом не в этой обители, но в более уютном местечке.

Отредактировано Funny May (18th Dec 2012 23:07:04)

Кошки – прыгают в окошки, через двери не заходят, да и кому они вообще нужны эти двери. Стучишь, как условился, разрешения спрашиваешь на то чтобы в квартиру попасть, а зачем, ну если приглашали любому появлению будут рады, а если нет, то ну…и нет. Хотя это наверное совершенно никак не соотносится? Это просто повадки твои дурные, но…в конце концов их же даже оправдывать нет никакой нужды. Жаль только веток поблизости нет никаких, залезать в окошечко намного удобнее именно с них, мыслями скользишь, возвращаешься, путаешься…вечно там где хочется быть, а не факт что это там же, где сейчас находишься. Никогда сюда не заходила раньше, по крайней мере в жилые помещений – никогда, вместе с уборщицами по подсобкам путешествовала, по этажу с таким забавным каким-то названием, ну вот там трубы-трубы, на случай, если вдруг пожар и куча всего еще такого же обязательного и хорошего, для чрезвычайных ситуаций. Все такое интересное было, красивое, столько всего великолепного и скучного кстати тоже, любопытно до какого-то одурения, опробовать бы это все на практике, ну вот очень-очень хотелось, правда же…но не устраивать же специально в гостинице пожар исключительного для того чтобы поразглядывать как же все устроено-то. Нет, сил не хватит подобное сотворить. Да и желания подвергать столько жизней по своей прихоти тоже не преобладает. Выдыхаешь бесшумно-неслышно, ты так и осталась на подоконнике, достаточно широком, чтобы опереться, достаточно прочном, чтобы не свалиться и все равно каким-то не подоконьечьем, ну ощущения от него такого не идет и все тут, может привычка? В доме Лу таки вот серединок на половинок нет – либо уж узкие совсем, либо совсем широкие, максимализм, минимализм всего по чуть-чуть и в одном флаконе. Изучаешь помещение – вроде и ничего лишнего, но и ничего действительно создающего уют нету, кстати. По стене рукой ведешь, ощупываешь их, здесь все какое-то совершенно другое, чужое скорее, или просто да точно – безразличное.
–Дома и стены помогают, - откуда что в голове берется, это у тебя-то, никогда истинного дома не знавшей, не сталкивавшейся с такими понятиями, –Это правда? Ты хочешь здесь собственный дом или квартиру, ты хочешь здесь остаться, но ведь не в чем-то таком переменчивом, что может быть изменено по обстоятельствам… Люди всегда стремятся к постоянству, желают обладать константами, но это же не так чтобы интересно, а ты хочешь Фанни? Недавно знала ответы, боялась оставаться на одной и той же точкой, понимая – так никакого развития нету. Ты застряла в этом и шаг вперед – прочь, впервые в жизни вообще обозначает дичайшие потери, не знаешь как с этим бороться, как сражаться? Ты не привыкла терять, потому что большую часть жизни и нечего вовсе было лишаться… А теперь, до дрожи, только нет-нет, если надо – значит откажешься и Луиджи тут не аргумент, по стене ведешь, рамочки касаешься, переворачиваешь эту картинку, к стене прислоняя изображение, –Пустая картинка, – ничего за ней видишь, толи цветочек какой-то, толи абстракция вообще, невозможно понять. Это видимо одна из тех, что повсюду в маленьких магазинчиках валяются – они словно кусочки интерьера, ни души, ни старания, так лепниной на стене, как приклеили так и болтается. И нет, только не сочтите это за взыскательный вкус, за привередливость не сочтите, просто Фанни слишком уж много времени проводила с алкоголиком, слишком часто ощущала запах масла ли или еще каких примесей, постоянная не вовлеченность, но наблюдение. Впитываешь губкой, главное в процессы не лезть и он даже гнать не будет. Улыбнешься только, вспоминая, насколько отрешенным становится, но там – там по крайней мере душа в картины уходит, а это – словно для того чтобы оставили в покое, в три росчерка сделали то, что и сотней толком не обрисуешь. Не знаешь, почему, не понимаешь – просто чувствуешь она пустышка. Кружишься по комнате берешь в руки то одну вещицу, то другую – их совсем немного в этом интерьере и они все такие бездушные, одна из тысячи копий. Знаешь, пусть уж лучше будет совершенно нелепая, искривленная – но точно индивидуальная, сжимаешь в ладонях крепко-крепко, разглядываешь и ставишь-бросаешь. Все ничтожные вещички, ничего не дают им. А Синтия толи спрашивает о чем-то, толи утверждает что-то, где-то не в своей тарелке? Качаешь головой, все это глупость, моя дорогая, Си, никогда в ее жизни подобного не происходило, или всего будет правдивее… Знаешь, каждый день словно не другой планете вообще проводишь, потому что каждый шаг дается очень-очень тяжело с одной стороны, весь ее мирок должен был быть ограничен ареной, ну для чего же больше? Разве это вообще нужно кому-то еще? Ты находишь свой маленький островок и живешь на нем, наслаждаясь мгновениями… И, видишь ли в чем главная загвоздка, Фанни со всей своей непосредственностью что ли, в любой точке острова – она дома, неважно ли идет по крыше, или прячется где-то в трущобах. Везде как дома, везде чужая, на стыке ощущений, которые все равно не расписать, слов не хватит, по крайней мере у самой Мэй, –Так может он тебя просто ждал? Это и есть – дом? – В три четверти к собеседнице, изгибаешься, прогибаешься, разглядываешься ее переворачивая картинку с ног на голову. Может и правда все так, Си? У тебя в достаточном количестве есть проблем, для того чтобы оказаться здесь своей, среди всего этого сумасшествия, где постоянно ежедневно идет война – где кролики убивают мирных жителей, а власти замалчивают происшествия, списывают на несчастные случаи, или какие-нибудь аварии. Нельзя больше, даже вслух вспоминать о том, что это люди – мстят. Лаборатория закрыта – официально, и ты качаешь головой, куда-то в такт собственным мыслям, улыбаешься, только уголками губ – лаборатория мертва, для всех тех кто смел считать так, как им хочется. Для всех кто умеет закрывать глаза. Ты улыбаешься, кому как, каждому выделена своя линия жизни и прости милая, Фанни не будет среди тех, кто откроет тебе глаза на происходящее в этом странном месте, куда люди, неадкватные совершенно стекаются словно и нет у них больше пристанища никакого. Оттого они еще более интересные, любопытные, оттого с ними становится еще сложнее взаимодействовать, оттого слаще искать варианты. А самое главное, отчего-то несмотря на всю эту несхожесть ты подбираешься ко всем, не делая различий между учеными, ставившими экспериментами и теми на ком они проводились. Нейтралитет, тотальный – истинный, тот которому не нужно вооружаться до зубов. Никому не нужна в этой истории, никто не будет рассчитывать, не прячась, не скрываясь более… Прикрыть всех ото всех невозможно, и это твой максимум…крыша выше которой уже не взобраться. Хотя иногда, хочется…хотя бы попытку сделать, очень хочется, –Обращайся, – приседаешь в шутливом реверансе, голову склоняешь, дааа…вот для этого ты всегда в ее распоряжении. Составить компании, потратить чужие нервы, но в конечном итоге принести если уж не покой, то хотя бы забаву. О покое, с тобой и мечтать не приходится, разве что долгими ночами, разглядывая луну и тихо молясь о том, чтобы сегодня ты не удосужилась переступить порог. По столику ладонью ведешь, как давно ты уже не появлялась у тех к кому заглядывала раньше так часто, у кошки той – так давно, без персональной сказки, без единого намека на нее, задерживаешь дыхание, словно нежелаешь что-то очень-очень ценное ненароком сдуть, –Что-нибудь, – улыбаешься, помигиваешь новой знакомой, –Я…не слишком хорошо – читаю, – а в большинстве своем меню и вовсе темным лесом становится – потому что как эти все фуа-гры люди запоминают, да еще и восхищаются ты никогда в толк взять не могла. К тому же даже яйца у них какой-нибудь глазуньей обзывают или там завтра по баварски. Ну что за фигня? Неужели нельзя быть проще, еще проще…понятней… Это же совсем даже и не вызовет напряжение, –Если выберешь, будет лучше…а нет – тогда третья страница – вторая строчка, – Смеешься, и главное…ты только не задумывайся сейчас о том, как это все, жить без условностей, ты тоже так умеешь, когда Мэй подходит ближе, явственно чувствует запах алкоголя – этот аромат насквозь пропитал дом, в котором она теперь обитает. Привычный, ласковый даже, вдыхаешь, наслаждаешься практически, что за напасть вообще, все так старательно раз за разом приподносят совершенно не те зацепки, мысли не те…и забыть бы на несколько мгновений хотя бы, так нет же – лезет упорно в голову…