Сухие ветки с хрустом ломаются у меня под ногами. Особо крупные я откидываю в сторону носом ботинка, дабы не создавать еще большего шума. По правде говоря, я не очень-то пытаюсь быть незаметным. Кого мне бояться здесь, в лесу? Кто осмелится напасть на меня в тот момент, когда я тащу одного из них в лабораторию? Да не просто одного из них, а бывшего приближенного Ричарда, ныне возглавляющего анти-коалиционную группировку. Он еще дышит, но с трудом. Кислороду сложно пробиться сквозь забитые кровью легкие. Я не особенно забочусь о том, что причиняю ему лишнюю боль, таща по земле. Ветки царапают его кожу, оставляя на ней небольшие кровоточащие порезы. Он, стиснув зубы, хрипит, временами сплевывая на землю кровь. Ничего, в лаборатории залатают. В лаборатории этому парню быстро найдут применение.
Начинается дождь. Как и всегда в это время года внезапно, он обрушивается на лес стеной. Я останавливаюсь, раздумывая, стоит ли переждать дождь в каком-нибудь ущелье или продолжить путь. Хочется как можно скорее покончить с этим делом, но дождь усиливается, покрывая пеленой все видимое прежде пространство. Я не в первый раз шел этой дорогой, но перспектива свернуть не туда и в итоге сбиться с нее, совсем не прельщала. Кроме того, поблизости виднелся небольшой холм, где можно было найти укрытие. Если повезет. Более ни секунды не раздумывая, я разворачиваюсь на 90 градусов и направляюсь в сторону холма, утопая ботинками в мгновенно ставшей рыхлой земле.
Мне повезло. В этом холме обнаружилась заброшенная берлога какого-то зверя. Довольно большая для того, чтобы двое взрослых мужчин поместились в ней. Значит и зверь, некогда обитавший здесь, был не маленьким. Отчего-то мне вспомнился медведь. Вторая половина августа, лес, девчонка, пассажирка самолета, которую я пытался убедить в том, что бродить по острову в одиночку опасно и лучше бы ей присоединиться к моим людям, и медведь, появившийся непонятно откуда. Зверя я убил прежде, чем он успел загрызть до смерти кого-то из нас. Но загадка, откуда на тропическом острове взялся медведь, прежде никогда никем не бывший замеченным, так и осталась для меня загадкой. Очередной загадкой этого острова.
Я небрежно опустил кролика на разбросанную у стены берлоги пожухшую листву, сам же уселся напротив. Тогда я еще не знал, что непогода затянется и просидеть в пещере нам придется не один час. Тогда я еще не знал, что эти часы будут преисполнены ненавистью к этому человеку, неоднократным обдумыванием, передумыванием моего плана, а также позывами завершить свое дело здесь и сейчас, и отправить ублюдка на тот свет собственными руками, а не руками лаборатории…
Я резко сел на кровати, тяжело дыша. Картины прошлого были такими четкими и яркими, что в темноте собственной спальни мне виделись очертания медвежьей берлоги, скрюченного в болезненной позе кролика в дальнем углу и моя собственная фигура с застывшем на лице выражением ненависти и отвращения. Я все еще чувствовал в себе это. Желание отомстить, желание убить человека, лежавшего без сознания на земле. Но всего несколько секунд было оно живо. Пара глубоких вдохов, и видение покинуло мою комнату, оставив за собой лишь темноту и непонимание. Что это было? О ком этот сон? Кто этот человек? И за что я его так ненавидел? Я поднялся с кровати и направился в ванную комнату, где в дальнем ящичке за зеркалом прятал свой дневник. Казалось, я знал все его содержимое наизусть, но хотя увиденный во сне случай не вызывал в моей памяти никакого отклика, намеревался еще раз проштудировать тетрадку. Что, если именно этот сюжет ускользнул от моего внимания?
За окном уже светало, когда я закончил безуспешные поиски хоть какой-нибудь подсказки в своих записях. Ни слова. Ни слова о медведе, медвежьей берлоге и походе в лабораторию с полуживым парнем наперевес. Впервые за эти месяцы мне приснился сон, да не просто сон, а воспоминание из забытой части моей жизни, и впервые я не нашел ничего полезного в записях моего дневника, что могло бы пролить свет на эту ситуацию. И помочь если не вспомнить, то хотя бы понять ее.
Весь день я был сам не свой. Весь день все мои мысли были заняты увиденным сном. Весь день я перечитывал уже потрепанные страницы дневника, в надежде… В надежде хоть что-то понять. Это сводило меня с ума. Я был не в ладу с собой, со своей памятью. И хуже всего то, что стоило мне только смириться, свыкнуться с мыслью, что этот забытый год не вернуть, как случалось что-то. Например, то дежа-вю, тот обрывок воспоминания в клубе. Или этот сон… Будто внутри меня сидел кто-то, настроенный против меня. Не мой союзник, но мой враг. Я чувствовал, что сам себе враг, представляете? Это чувство не давало мне спокойно работать, спокойно жить и общаться с людьми.
По окончании своей смены я вышел из больницы и направился в сторону цветочного магазина. Кое-что мне-таки удалось найти. Крошечную зацепку, способную связать меня с лабораторией, но никак не воспоминанием. И имя этой зацепке – Хлоя Рейнольдс. В дневнике я упоминал ее, как минимум, раз десять. Еще бы. Эта девушка вернула меня к жизни. Подарила мне еще один шанс. Понятно, что для меня она была не просто сотрудником лаборатории. Мы подружились. Часто виделись, хотя в нашей ситуации это было не так уж просто. Она помогала мне и после – иногда советом, иногда лекарствами. А потом между нами произошел разлад, и мы перестали общаться. Это произошло накануне голода, стало быть, около трех месяцев назад. И с того времени я больше не видел Хлою, а значит.. даже не знал, как она выглядит, не говоря уже о том, что понятия не имел, что с ней сейчас. Должно быть, вы спросите меня, где же связь между Хлоей и моим сном? И, должно быть, предположите, что ее и вовсе нет, а к Хлое я решился идти от безысходности. Я бы согласился с вами, если б не одно «но». На полях своего дневника я обнаружил заметку, которую прежде считал бесполезной. «03.16. – День Рождения Хлои». А сегодня, именно сегодня – 16 марта. Этот сон, в котором не раз упоминалась лаборатория, приснился мне в День Рождения Хлои. Кто знает, может, именно к ней я вел того парня. Кто знает, может таким образом, пусть и запутанным, неявным, моя память пытается подтолкнуть меня к чему-то важному. А может быть просто напомнить, что в моей жизни была такая девушка и стоило бы ее вернуть…
Уже с букетом цветов, именинным тортом и бутылкой вина я шагал по лесу, совсем, как в моем сне. Даже погода стояла такая же. Туман, влажная листва под ногами. Я шел, даже не задумываясь о том, как мне попасть внутрь лаборатории, но здесь судьба оказалась на моей стороне, лишний раз позволив убедиться в том, что я на верном пути. Молодой парень в белом халате, которого я заприметил возле входа в лабораторию, вошел внутрь и неплотно запер за собой дверь так, что я смог беспрепятственно открыть ее. Удача? Невероятная! Чтобы возле лаборатории не дежурила охрана, да еще и какой-то осталоп не закрыл за собой дверь..
Незамеченным я пробрался внутрь и быстро оказался у кабинета Рейнольдс. Я намеревался постучать, но Хлоя опередила меня, распахнув дверь и затащив меня внутрь.
- Крис? Какого черта ты здесь делаешь! - она удивленно смотрела на меня, а я рассматривал ее с ног до головы, будто видел впервые. Но я ведь на самом деле видел ее впервые.
- Пришел поздравить тебя с Днем Рождения, - несколько смутился я, протянув ей яркий букет, - И да, я знаю, что мне нельзя быть здесь, но почему-то был уверен в том, что найду тебя именно здесь за бумагами, очередными формулами, экспериментами, а не празднующую свой День в компании друзей.
Я окинул взглядом рабочий стол за ее спиной, убеждаясь в том, что был прав насчет экспериментов.
- Пустишь меня или отправишь обратно? Боюсь, что так же легко, как я попал сюда, мне из лаборатории не выбраться, - я улыбнулся девушке, все еще разглядывая ее с ног до головы, изучая ее лицо и фигуру. Она представлялась мне не совсем такой, когда читал свой дневник. И теперь несколько сложно было отбросить в сторону сложившийся в голове образ и принять ее другой.

Хлоя говорила уверенным, может даже слегка напористым голосом обычной девушки, встретившей своего давнего друга в непринужденной обстановке собственной квартиры или какого-нибудь кафе. Образ ученой, воссозданный у меня в голове, никак не хотел вязаться с этой симпатичной дамой. Не знаю, какую Хлою я ожидал увидеть перед собой.. Может, в какой-то степени я и вовсе сомневался в ее существовании, ибо те данные, что были занесены мной в дневник, выглядели совсем уж неправдоподобными. Девушка 25-ти лет за две недели сделавшая то, на что не был способен ни один ученый этого города за все годы его существования. А вы ведь помните, что в Хоплесс трудятся лучшие ученые умы мира? Она казалась мне чем-то таким призрачным, нереальным. Таким же нереальным, как собственная смерть и последующее воскрешение. Должно быть, какой бы ни была Хлоя, она все равно показалась бы мне не «такой».
Я с трудом заставил себя прекратить откровенно пялиться на Рейнольдс  и перевел взгляд на стол за ее спиной, покрытый ровным слоем бумаг, над которыми девушка наверняка трудилась не один час. Как я уже говорил, голос Хлои звучал довольно буднично, что резко контрастировало с атмосферой ее кабинета. Сложно было с непривычки заставить себя расслабиться.
- Я просто давно тебя не видел, - соврал я, чтобы как-то оправдать свое поведение. Но Хлоя, кажется, мне не поверила, - Кажется… уже больше трех месяцев прошло с нашей последней встречи?
… С той самой встречи, когда мы повздорили, именно так. Я не знал всех подробностей того своего визита к Хлое, не знал, ругались ли мы или просто спорили, а может наша встреча и вовсе прошла как обычно, вот только после возвращаться обратно мне уже не хотелось. Поэтому я не мог знать заранее, как девушка воспримет мое внезапное появление, и даже захочет ли она вообще со мной разговаривать. Поэтому, когда ученая поспешила достать из одного из шкафчиков бокалы под принесенное мною вино, я спокойно выдохнул. Нет ничего хуже, когда кто-то обижается на тебя или высказывает обиды по поводу того, что ты совершенно не помнишь.
Тем временем, пока я откупоривал бутылку и наполнял бокалы вином, девушка все же обратила внимание на мое состояние, которое я, как не пытался, все же не мог скрыть от нее. Уже не в первый раз она задала мне вопрос о том, как у меня дела, пристально глядя на меня.
- Брось, Хлоя, у тебя День Рождения. Неужели ты думаешь, что я позволю нам говорить обо мне? Знала бы ты, как я устал от этого «обо мне». Ощущение, что весь мир только вокруг меня и крутится, и меня это нисколько не радует, - я скептически усмехнулся, протягивая девушке бокал, полный красного вина. Я не лукавил, мне в действительности надоели собственные проблемы и переживания. Наверное, никогда прежде в своей жизни я не уделял столько времени себе любимому. Это раздражало. Я привык заботиться о своих друзьях, своей семье, своих девушках, и лишь в последнюю очередь – о себе самом. Кто знает, может, стоило прежде уделять себе чуть больше внимания, чтобы все это не вылилось в то, во что вылилось.
- Я пришел сюда, чтобы в первую очередь поздравить тебя, узнать, как ты, и, может, парой слов и обмолвиться о себе. Но не сразу, - я поднял бокал, - С Днем Рождения, Хлоя. Ты удивительная. Я никогда прежде не встречал таких талантливых людей, и не думаю, что еще когда-нибудь встречу. Будь счастлива. Ты, как никто другой, этого заслуживаешь.
Наши бокалы стукаются, и я делаю глоток вина. Банальные слова, которые мог произнести любой, кто был знаком с этой девушкой. Но не ее друг, знающий ее чуть больше, чем все остальные. Оставалось надеяться, что Хлоя спишет это на мою косноязычность и больше не будет задавать вопросы о том, как у меня дела.
- Ты выглядишь уставшей, - вновь заговорил я, - Ты совсем не бережешь себя, Хлоя. Нужно больше отдыхать, тем более с твоей работой и не самыми лучшими условиями лаборатории. Давно выходила наружу в последний раз? Дожди почти кончились. Днем уже довольно тепло, только под вечер все еще прохладно и иногда моросит. Скоро лето.
Браво, Крис. Вы говорите о погоде. Очень уместная тема для вас двоих, ничего не скажешь.
- Ну, а как ты все-таки… - поспешил я продолжить, - Все эти месяцы? Я надеюсь, все хорошо?

Вот уже несколько месяцев прошло с тех пор, как я покончил с той деятельностью, коей занимался на острове с первых дней бунта. Мои люди. Те, вместе с которыми мы восстанавливали Хоплесс. Пытались защитить невинных. Предавали земле убитых… Оказалось, что кроме нас, небольшой кучки, не более 25 человек, больше некому было позаботиться о тех, кто отчаянно нуждался в помощи. До того, как Логан Блэквуд возглавил Футлус, крупнейшее мирное поселение острова, всем этим людям было не на кого положиться, кроме как на самих себя. Поэтому мы были рядом. Поэтому мы делали все, что было в наших силах, чтобы помочь им. Работали, не покладая рук, с раннего утра и до позднего вечера. А когда самые сложные времена миновали, жители смогли более-менее обустроиться в новой среде, мы не ушли в сторону, а продолжали нести свою миссию, только теперь в несколько ином направлении. На первый взгляд, мы оставались в стороне от конфликтов, потому нас и прозвали «нейтралами». На самом же деле, мы были в курсе всего, что происходило на острове. У нас был свой человек в лаборатории. Кортни, моя милая вечно молодая девочка. Она рисковала жизнью, но неизменно снабжала нас той информацией о лаборатории, которую только могла раздобыть. Мы имели доступ к подземелью, регулярно присутствовали на собраниях Футлуса. Мы вели записи, архивы, контролировали случайное редкое прибытие людей на остров. Мы были первыми, кто узнал об опустившемся в Хоплесс самолете с более, чем сотней человек на борту, первыми, кто попытался собрать мгновенно разошедшихся по острову пассажиров, предупредить их о возможных опасностях и уговорить примкнуть к нашей стороне, но, увы. Нас было слишком мало. Не прошло и нескольких дней, как не без участия новоприбывших мирный договор, заключенный с Ричардом и его людьми в день окончания бунта, был нарушен..
Но, несмотря на все сложности, мы не отступались от своей цели, следовали ей практически до самого конца. А потом все прекратилось. Так же внезапно, как когда-то начался бунт. И самое неприятное, что я до сих пор так и не понял, почему. Каждый день прожитой мною жизни на острове был описан в том дневнике, но самые последние события, которые, возможно, могли пролить свет на тайну потери моей памяти, были описаны слишком коротко. Без каких-либо подробностей. Все, что я знаю, Хлоя была как-то причастна к произошедшему между мной и моими людьми разладу. Но сейчас… какое это сейчас имеет значение? Мирная жизнь вернулась на эту землю. Никто больше не нуждается в защите и помощи нейтралов, в моей помощи. Я отошел от этого дела. Теперь я просто доктор Винчестер, главный хирург Центральной больницы. Работы мне вполне хватает, и нагружать себя лишней информацией я вряд ли бы согласился добровольно, но… Хлоя как бы между делом заводит разговор о новых разработках ученых, и я не могу заставить себя отнестись к этой новости спокойно. Что-то внутри меня будто просыпается ото сна и требует подробностей. Тщетно я пытаюсь убедить себя в том, что деятельность ученых больше не моя забота, а забота нынешнего правительства. И с чего бы мне поддаться на эти убеждения, тогда как нашему новому правительству я совершенно не доверяю?
- И давно ученые одержимы этими эмбрионами? – задаю я вопрос, стараясь скрыть некое волнение, овладевшее мной, - Давно ты работаешь над этим проектом?
Честно сказать, тот факт, что именно Хлое поручено данное исследование, не может не напрягать меня. А ее уверенность в том, что рано или поздно с заданием она справится, напрягает вдвойне. У правительства все под контролем? Мэр допускает подобные исследования? Или просто не знает о них? Знали бы вы, чего мне стоило не начать убеждать Хлою в том, что продолжать работу над этим проектом она не может. Не должна. Я просто не мог позволить ученым вновь все испортить. Принести очередную порцию страданий невинным людям. Этот остров повидал столько боли, столько крови впитала в себя эта вечно зеленая земля, что все мы, его жители, давно уже перестали верить в Бога. Этим миром заправляют люди в белых халатах. В открытую вмешиваются в человеческий генофонд, убивают, воскрешают, а теперь еще и выводят новые виды. Черт побери, когда же всему этому настанет конец?!
Я хотел было задать Хлое очередной вопрос, но неожиданно раздался стук в дверь, и девушка жестом велела мне спрятаться за дверью. Это был Фокс. Тот ублюдок, что кувыркался с моей женой у меня за спиной, и по странному стечению обстоятельств именно тот, кто полгода назад дал Хлое задание воскресить меня, когда охранники лаборатории всадили в меня 4 пули. Я ненавидел его. И даже прямое отношение к возвращению меня к жизни не могло уменьшить этой ненависти. Наоборот. После слов Хлои о том, что именно мое воскрешение дало повод ученым заняться новыми исследованиями, я ненавидел его еще больше.
«Она не должна работать над этим проектом, никто не должен заниматься этими исследованиями», - крутилось у меня в голове, пока я прятался за дверью. Попытаться переубедить Хлою? Силой отобрать все наработки и немедленно уничтожить их? Казалось, сейчас я был готов на что угодно, даже если решение мое будет опрометчивым.
Когда за Фоксом закрылась дверь, и Хлоя вернулась за стол, я все также стоял на своем месте, погруженный в собственные мысли. Слова девушки просто выбили меня из колеи. Не стоило было и надеяться, что наша беседа продолжится в том же непринужденном тоне.
- Где я пропадал все это время? Тебе действительно так важно это знать? – говорил я, стараясь держать себя в руках, хоть с каждой секундой это удавалось мне все сложнее, - Я скажу тебе, где я был, Хлоя. Сначала в своей квартире, откуда выбирался лишь по необходимости раздобыть себе какой-нибудь еды, но чаще ограничивался капельницами, ведь продуктов, как ты помнишь, на острове совсем не осталось. Я просидел в своей квартире почти полтора месяца, вплоть до наступления мира, и все это время я занимался тем, что собирал по крупицам свою память, которой лишился в первые дни января. Можешь не утруждать себя вопросами, я понятия не имею, как это произошло. Но очнулся я в своей квартире с четкой уверенностью, что сегодня 20 мая. Почти год жизни просто исчез. Если бы не дневник, который я вел все это время, я бы так и не узнал ни о бунте, ни о своей смерти, ни о тебе, ни о Каре, которая, к слову, испарилась вместе с воспоминаниями в неизвестном направлении. Я не помню ничего. Даже сейчас, зная практически обо всем, что происходило последний год, я не помню, как это было, не помню лиц людей, не помню чувств. Это будто истории, рассказанные кем-то. Я не помню, что случилось с моими людьми, почему я оставил нейтралов, но знаю, что ты имела к этому какое-то отношение. И сейчас, когда я ненароком узнал от тебя о планах ученых, я прошу тебя, Хлоя, расскажи, что же там все-таки произошло и как мне найти их. Потому что, если ты думаешь, что я позволю ученым творить подобное на острове, заполненном десятками тысяч невинных людей, даже не подозревающих о существовании лаборатории, если думаешь, что позволю поставить их жизни под угрозу, то ты глубоко заблуждаешься.